Читать книгу "Две тайны аптекаря - Ирина Трофимова"

— Однако такое сложное название ты всё-таки выучил, — заметила я.

— Потому что я помню его с детства.

— Выписывал журнал «Птицы — наши друзья»?

— Нет, — спокойно ответил он. — Когда я был маленьким, мама подарила мне атлас. Очень красивый, что-то про тропики или про дикую природу, я точно уже не помню. Но зато помню, какие красивые там были картинки, и как вкусно пахла эта книга. Так вот, там была эта птица. Такая красивая, и название у нее было такое сказочное — плащеносный удод. В слове «удод», конечно, красоты не много, но зато «плащеносный» прямо застрял у меня в голове. Представляешь, такая волшебная птица, которая носит плащ. А почему ты спросила?

— Потому что это как раз и есть райская птица.

— Агата, я, честно, не в курсе. Если хочешь, мы посмотрим в справочник или позвоним в зоопарк. Для меня это просто птица из детства. Из книжки, которую купила мне мама. А зачем тебе именно райская птица?

— Марк, ты что? Мне же каждый день приходят сообщения про райских птиц. С них же всё и началось.

— И что?

Он замолчал, а потом почти заорал в трубку:

— Ты что, решила, что это я? Ты с ума сошла?!

— Марк, прости, но я уже не знаю, кого мне бояться. Я подозреваю всех кругом, даже собственную маму и местного дворника.

— Ты думаешь, что я мог тебе угрожать? Что я ненормальный? Агата, как ты можешь? Ты понимаешь, что ты со мной делаешь? Разве ты мне не доверяешь? Я до сих пор не заслужил твоего доверия? Как ты можешь?!

— Марк, прости! — Я поняла, что перегнула палку. — Прости, пожалуйста, но я ужасно измучилась. Я просто спросила, потому что жду подвоха со всех сторон.

— И с моей стороны? Подвоха? Ты правда подозревала меня? Меня никогда еще так сильно не обижали, — сказал он и отключился.

Я пыталась дозвониться до него весь вечер и половину ночи, но он отключил телефон. Я решила, что заеду к нему после обеда и еще раз попрошу прощения.

Райская птица говорила, что делать. Только она это знала. Только она знала, как правильно. Но что бы ты ни делал — она никогда не бывала довольна. Ты всегда мог еще постараться, ты всегда мог быть чуточку лучше. Ты должен был понять ее: быть райской птицей — непростая задача. Вспышки хорошего настроения — взмахи крыльями, танцы на тонких ветвях, позы ранимого диковинного цветка, которые она так любила принимать, — случались всё реже. Всё чаще райская птица злилась, всё чаще она кричала. И насколько прекрасной была ее внешность, насколько нежным был шелк ее перьев — настолько резким и страшным был ее клекот. Когда она срывалась со своих ветвей и камнем бросалась вниз, когда ей надо было только ранить, только ударить, и ей было всё равно, насколько сильную боль она причинит. Это ей было неважно, важным было только одно — всё и всегда должно было быть в ее власти. Ускользнуть от ее зоркого взгляда, убежать в сумерки дикого леса, спрятаться где-нибудь было нельзя. Ведь если даже тебя не могла там найти райская птица, ты всегда находил себя сам. Ничтожный, поверженный и виноватый. Ты не заслуживал ничего хорошего, как бы ты ни старался. Чувство вины вырастало, как ненасытный червь, и съедало тебя. Оно было сильнее, чем твоя гордость, чем твоя любовь, чем все твои обиды. Ничтожество, смевшее разочаровать райскую птицу, — ты не заслуживал ничего.

Часть тридцать пятая

Кто сказал, что счастье — удел молодых? Что время открытий любви — это юность? Настоящая любовь — великий дар, и его надо заслужить. Только тогда она раскроется всеми своими красками и подарит новую жизнь, новое счастье, новые мечты, которые непременно будут сбываться.

Артемида примеряла платье. Это стало традицией. Каждую субботу она покупала себе пирожное или кусок шоколадного торта во французской кондитерской, придя с работы домой, открывала бутылку вина, позволяла себе посмотреть какой-нибудь милый фильм, но потом наступал долгожданный момент: она примеряла платье. Разумеется, подвенечное. Собственно, это платье было уже шестым, правда, ни одно из них до сих пор так и не смогло сыграть своей главной роли — Артемида так и не сходила к алтарю со своим возлюбленным. Первое платье она купила, когда только начала работать у господина Лунца и получила свою первую зарплату. Кто-то из подруг сказал ей, что это плохая примета: примерять, а уж тем более покупать заранее свадебное платье, но в приметы Артемида не верила. Ей казалось, что всё вот-вот случится, надо просто немного подождать. Годы шли, платья сменяли друг друга, выходили из моды и становились слишком тесными или слишком смелыми. Тогда Артемида прощалась с ними, убирала на антресоль или передаривала подросшим племянницам и покупала новые. Но на это платье Артемида возлагала особые надежды. Она знала, что именно оно станет счастливым.

Потому что теперь всё было по-другому, потому что ее ожидание закончилось. Она собралась с силами и совершила невероятно смелый поступок, она написала записку любимому, самому лучшему мужчине, и он прочел ее, и он, конечно, всё понял. А теперь ему просто надо было дать пару дней, чтобы решить ситуацию в семье, ведь не мог же он, честный и порядочный человек, сделать предложение Артемиде раньше, чем уйдет от жены. Значит, надо было еще подождать. Совсем немного. Она точно это знала.

Уверенности ей придавал и тот факт, что белобрысая выскочка совершенно исчезла из жизни господина Лунца. Сначала он перестал срываться на встречи с ней посреди рабочего дня и надолго задерживался на работе по вечерам. Потом сам попросил Артемиду не соединять его с ней, если она будет пытаться звонить ему в приемную, и после этой его просьбы Артемида еще два дня летала как на крыльях, а уж выполняла ее с особенным рвением. А потом эта малолетняя дрянь и вовсе перестала звонить, и Артемида возликовала.

Платье было фиалковым, нежным, летящим. Ничего лишнего, никаких рюшей, оборок и фривольных деталей. Разумеется, никакого декольте и открытых коленей. И брошь в виде букетика ландышей. Артемида кружилась перед зеркалом с бокалом вина, и все прошедшие впустую годы улетали куда-то далеко-далеко, возвращая ей ушедшую юность, и всё становилось таким неважным. Ну и пусть столько времени было потеряно, зато она научилась терпению и понимаю, зато она стала мудрой и научилась ценить каждую минуту с любимым. А теперь они всё наверстают, ведь они будут вместе. Совсем скоро! И уже навсегда.

Часть тридцать шестая

На следующее утро я отправилась в музей. Телефон у Марка по-прежнему был выключен, не отправлялись даже сообщения. Я решила, что найду его после обеда, и поехала разбираться с картиной. В кабинет директора я подниматься не стала, а сразу пошла в главный зал, где висела картина. Тут, как всегда, было полно народу: группы с гидами, влюбленные парочки и отдельно гуляющие любители искусства.

Решила не торопиться, я сначала села на скамейку посередине зала. Но я могла и не делать этого, мне всё стало ясно в ту же минуту, как только я взглянула на картину. Бархатное спокойное ощущение, темные краски, блики лака. И тишина, и свобода… Это был подлинник. Я забыла, что собиралась проверять его и даже взяла с собой лупу. Я просто сидела и любовалась. Как будто я вернулась в то время, когда всё в моей жизни было тихо и плавно и не было никаких сообщений про райских птиц и никаких кошмаров. Мы встречались с этой картиной в мастерской, оставались вдвоем и чудесно проводили время. А потом началось время страха, и всё встало с ног на голову, но мы, как ни странно, опять встретились в удивительном доме Аптекаря. Как мы оказались в одно и то же время в одном и том же месте? Это было невероятно, я сама не могла в это поверить, но я доверяла своим глазам и профессиональному нюху больше, чем своему воображению. Тогда подлинник был у Аптекаря, а сейчас он снова висел передо мной.