Читать книгу "Кровавый приговор - Маурицио де Джованни"

Потом раздался оглушительный отчаянный крик — вопль потерявшего надежду ребенка, и Аттилио спрыгнул со сцены. Его глаза выкатились так, что почти вылезли из глазниц; верхняя губа приподнялась, открыв зубы, как у голодного волка.

— Будь ты проклята! Ты не моя мать!

Майоне с удивительной легкостью вскочил со своего места и схватил актера за ноги; тот упал. Но даже теперь, когда бригадир удерживал его всем своим немалым весом, Аттилио продолжал ползти к девочке. Его пальцы согнулись, как когти, из груди сквозь перекошенный рот вырывалось рычание. Антониетта же пристально смотрела на него и продолжала повторять поговорку Кармелы Кализе. Только после того, как бригадиру пришли на помощь Ардизио и Чезарано, Аттилио замер на месте и заплакал.

62

Не рассказывайте мне, что она моя мать. Проклятая ведьма, мерзкая шлюха! Не говорите мне, что у меня и у нее одна кровь.

Я помню свою мать. Она была, может быть, старше, чем матери других мальчиков в нашем училище, но зато умней. Она говорила мне: «Я должна работать, поэтому не могу жить с тобой. Но я дам тебе все, дам больше, чем имеют остальные мальчики, у которых есть всего один костюм, один карандаш, одна тетрадка». Меня мама просто засыпала разными вещами. Знаете почему? Потому что я красивый.

Я нравился монахиням, нравился учительнице. А на товарищей мне было наплевать. Один раз они заперли меня в ванной и побили. Били по телу, но не по лицу, иначе побои увидели бы и их наказали. Мне на них было наплевать.

Постепенно я рос, становился красивей, и мама давала мне все больше вещей. Она говорила, что у нее есть только я и я должен иметь все. И я хотел все, потому что человек привыкает к хорошему. А если я что-то хотел, мама мне это давала. Она говорила, что я родился случайно, она даже сама не знала как. Иногда она говорила, что мой отец был моряком и ушел в плавание, иногда, если я вел себя хорошо, отец был знатным дворянином. А если я ее злил, отец был свинья и пьянчуга. Вот какая у меня мама.

Теперь я большой и хочу быть актером. Хочу потому, что я красивый — я вам уже говорил про это? — и умею петь и танцевать. А если мне говорят «нет», так это потому, что завидуют. Они хуже, чем я. Мама говорит: я не должен показывать, что я ее сын, иначе она не сможет давать мне деньги. И я хожу к ней тайком, по ночам, и слушаю ее, а она учит меня, что я должен делать. И дает деньги, которые появляются неизвестно откуда. Мама говорит мне, что привратница, мать дурочки, копит деньги именно для дурочки. Поэтому она сказала привратнице, что они одинаковые: каждая старается для своего ребенка. Но привратницу я не понимаю; может быть, она такая же дура, как ее дочь. Я — другое дело: я красивый, мама смотрит на меня и улыбается. И говорит мне, что я должен делать, что я должен говорить. Поэтому не говорите мне, что эта колдунья — моя мама.

Я запоминаю, что мне сказала мама. И делаю это. Когда не могу с ней поговорить, я путаюсь и ошибаюсь.

С Эммой я сделал все, что мне сказала моя мама. Она долго искала себе поклонницу — даму из общества. И вот однажды сказала мне, что нашла такую. Даму привела к ней моя двоюродная сестра, которую я не знаю; я даже не знал, что она существует. Мама, как всегда, продумала все — каждую мелочь. И сказала мне, где я должен находиться и что должен сказать. И велела быть внимательней, чем обычно: Эмма не должна понять, что я — сын моей мамы. Потому что вы ведь знаете: мама — это что-то единственное в своем роде: если ты ищешь помощи, она тебе помогает. Если это не так, зачем вообще существуют мамы?

Итак, я влюбил в себя Эмму. Это я умею от природы. Каждую ночь я приходил к маме. Она оставляла дверь открытой для меня, и я поднимался по лестнице после того, как привратница гасила свет: я видел с улицы, что он погас. И мама говорила мне, что я должен делать. Эмма влюбилась и больше не могла жить без меня. Я занимался с ней любовью, это мне нравилось. Мама подтолкнула ее к тому, чтобы она все устроила как надо с деньгами и своим старым глупым мужем. Мама сказала мне: «Мы оставим его в одних штанах. И уедем со всеми деньгами. У Эммы мужские манеры: она курит и водит машину. Она всегда может попасть в аварию на своем красном автомобиле. Так что пока заберем деньги и уедем, а потом подумаем насчет аварии».

Мама засмеялась и приласкала меня. Мне нравится, когда она смеется. Это значит, что все хорошо.

Потом, однажды вечером, Эмма пришла в театр опухшая от слез. И сказала мне: «Хватит, больше я не должна видеть тебя». Я не знал, что сказать: такое мне объясняет мама. Я должен был пойти к маме, но в тот день не смог, потому что привратница не погасила свет: ее дурочка-дочь поздно легла спать. Я пришел через день и спросил у мамы, что происходит. Я уже рассказывал вам, какая моя мама умная. Мы с ней совершенные — я красивый, она умная.

И кого я встречаю у нее? Эту старую ведьму. Она похожа на мою маму, но это не мама, потому что вместо того, чтобы говорить обо мне, своем сыне, она начинает говорить о ребенке Эммы. Говорит, что успеха, которого она не добилась со мной, может добиться этот ребенок. Он будет жить богато и носить громкое имя. А я сказал маме, то есть ведьме: «Почему я не могу иметь такое имя? Я разве не могу стать богатым и прославленным?» А она сказала: «Нет, судьба рано или поздно платит человеку за его дела. Кто сделал зло, рано или поздно получает зло от Бога».

И она сказала мне, именно мне, что ребенок важней, чем я, что так сказал ей во сне мой отец. Понимаете? Мой отец! Во сне! И вы мне говорите, что она моя мать? Она, которая дала мне другую фамилию, чтобы я вырос знаменитым? Нет! Она мне не мать!

И я выгнал ведьму из моей матери. Я проломил ей голову, чтобы из нее вышло зло. А потом я швырял ее ногами по всей комнате — проклятую ведьму. Кровь, вся эта кровь, не была кровью от моей крови. Моя мать всегда думала только обо мне, если теперь она предпочла мне ублюдка, который еще не родился, это не могла быть она. Теперь я жду мою маму. Вы увидите: рано или поздно мама вернется и все поставит на свои места. Вот она — кровь от моей крови.

63

Понадобилось немало времени, чтобы объяснить Гарцо, что произошло. Они обнаружили его во дворе управления. Он, запыхавшись, спешил к ним навстречу, его сопровождал Понте, у которого во взгляде было еще больше тревоги, чем всегда. Заместитель начальника выбежал из управления, услышав об аресте Ромора: новость об этом летела впереди них. Он был не один: кучка людей собралась перед воротами управления, чтобы посмотреть на актера-убийцу, который сорвал спектакль в театре «Фиорентини».

Гарцо проявил мимические способности, которые Ричарди не ожидал у него обнаружить. За несколько секунд тревога на его лице сменилась облегчением, потом — потрясением и растерянностью при виде супругов Серра ди Арпаджо, которые приехали вместе с полицейским патрулем, в той же самой машине. Наконец, лицо Гарцо стало гневным, и он сердито взглянул на комиссара.

Эту трудную ситуацию великолепно разрешил Майоне. Стряхивая пыль с брюк, испачканных во время борьбы с убийцей, он сказал: