Читать книгу "Зажмурься покрепче - Джон Вердон"

— Да, задача не из легких. Деньги, время, полной информации не собрать. Но представьте, что впоследствии может возникнуть вопрос, почему вы этого не сделали, когда на то были причины.

— Ладно, пробьем, — произнес Клайн тоном человека, которому не терпится сплюнуть от отвращения. — Что еще?

— Дальше нужно найти агентство «Карнала» и фотографа Алессандро. Подозрительно, когда люди работают в таком бизнесе, но никто о них не слышал. Потом надо опросить всех учениц Мейплшэйда в настоящий момент — кто что знает о Гекторе, Алессандро, «Карнале» и пропавших девочках. Следом за ними — допрос персонала. И действующего, и тех, кто недавно уволился.

— Ты представляешь, какая это цифра получается в человекочасах?

— Конечно, представляю, Шеридан, это же моя работа, — произнес Гурни и осекся. — Было моей работой. Бюро нужно поставить на это расследование дюжину следователей, а если получится, то больше. Потому что как только новости дойдут до прессы, вас заживо сожрут за бездействие.

Клайн задумчиво сощурился.

— По-моему, нас точно так же сожрут заживо за любое действие, если все так, как ты говоришь.

— Пресса всегда раздувает ту тему, которая гарантированно привлечет внимание, — заметил Гурни. — Новостные репортажи составляются, как комиксы. Если можно какую-то тему раздуть до гротеска, это необходимо сделать.

Клайн устало вздохнул.

— Каким образом?

— Для всех должно быть очевидно, что вы не сидели сложа руки. Как только стало известно про похожий скандал с родителями перед пропажей девочек, вы с Родригесом поставили всех на уши, выдернули следователей из отпусков, забили тревогу во всех штатах и запустили крупнейшее в истории расследование серийного убийства.

Клайн принялся что-то подсчитывать в уме.

— А если они придерутся к дороговизне такого расследования?

— Скажете, что это логично: поддержание активной позиции в таких масштабах стоит денег, а пассивность — человеческих жизней. Такую риторику нечем крыть. Используйте стандартные штампы: «мобилизованы все силы» и все такое. Скорее всего, они на это клюнут и не станут раскапывать тему о бесценных упущенных месяцах.

Клайн задумчиво сжимал и разжимал кулаки, и в глазах его постепенно разгорался азарт.

— Что ж, — произнес он. — Надо планировать пресс-конференцию.

— Сперва нужно запустить расследование, — заметил Гурни. — Потому что если журналисты узнают, что все это ни о чем, вы будете не героями, а клоунами. Боюсь, что с этого момента нужно отнестись к делу так, словно это действительно крупнейшее расследование в истории, потому что другое отношение не полезно для вашей карьеры.

Возможно, Клайн наконец заметил, что Гурни не шутит, а возможно, испугался перспективы потерять прокурорские регалии, но он как будто впервые за разговор стал серьезным. Моргнув, он потер глаза, откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Гурни.

— Ты действительно уверен, что за всем этим стоит эпический психопат?

— Да.

Родригес, кисло поморщившись, тоже внезапно оживился:

— Слушай, я никак не пойму, откуда вот эта уверенность? Ну написал кто-то какую-то пьесу сто долбаных лет тому назад…

Откуда уверенность? Действительно, откуда? Гурни задумался. Он нутром чуял, что напал на след, и это было вполне осязаемое чувство, на которое он привык полагаться за годы работы. Но дело было не только в этом.

— Голова, — сказал он и замолчал.

Родригес непонимающе посмотрел на него.

Гурни вздохнул и продолжил:

— Положение головы… то, как ее водрузили на стол, лицом к телу…

Клайн открыл рот, словно чтобы возразить, но ничего не сказал. Родригес тоже молчал. Гурни продолжил:

— Я уверен, что тот, у кого хватило хладнокровия все это проделать ровно в таком виде и в такой последовательности, считает убийство ритуальным, а следовательно, считает, что у него некая миссия.

Клайн поморщился.

— В том смысле, что он собирается его повторить?

— Или уже повторил не раз. Я уверен, что у него к этому делу есть, извиняюсь, вкус.

Глава 42

Удивительный мистер Йикинстил

Пока Гурни ехал от прокурора в Нью-Йорк, погода была прекрасной. Прозрачный воздух и чистое небо придавали бодрости духу и оптимизма размышлениям о последствиях разговора. Оптимизм, правда, касался в основном Клайна, а не Родригеса.

Нужно было оставаться на связи, чтобы его держали в курсе дела. Еще нужно было позвонить Вэл, рассказать ей новости. Однако самым важным было хоть как-то сосредоточиться на предстоящей встрече с коллекционером. Что он знал о нем? Не больше, чем про других из «мира искусства». Только что он был готов заплатить сто тысяч долларов за обработанный портрет психа. Что, в общем-то, наводило на мысль, что он и сам может оказаться психом.

По адресу, который ему выдала Соня, обнаружился типичный манхэттенский кирпичный дом, разместившийся в тихом жилом кооперативе, окруженном тенистыми деревьями. Квартал насквозь пропах деньгами и благополучием своих жильцов, и этот запах глушил будничную суету соседних улиц.

Невзирая на знак, запрещающий парковку, Гурни оставил машину ровно напротив здания, как Соня ему велела, сказав, что Йикинстил обещал, что проблем не будет, и о машине позаботятся.

За гигантской калиткой, покрытой черной эмалью, оказался просторный вестибюль, отделанный узорной плиткой и зеркальцами, а в конце виднелась дверь. Гурни уже собирался нажать на звонок, когда ему открыла потрясающей красоты женщина. Придя в себя через мгновение, Гурни понял, что впечатление обусловлено в основном действительно удивительными глазами, которые сейчас рассматривали его с вниманием, с которым обычно разглядывают костюм на предмет лишних ниточек и пылинок или оценивают свежесть булочки в пекарне.

— Вы тот самый фотохудожник? — спросила она, и в ее интонации был какой-то легкий подтекст, который Гурни не понял.

— Я — Дэвид Гурни.

— Идемте.

Они зашли в фойе, где Гурни увидел вешалку, стойку для зонтиков, несколько закрытых дверей и широкую лестницу из красного дерева, ведущую на второй этаж. Волосы девушки лоснились тем же темным блеском, что и поручни. Она провела его к двери, за которой оказался небольшой лифт с еще одной, раздвижной дверью.

— Идемте, — повторила девушка, как-то многозначительно улыбнувшись.

Дверь за ними беззвучно закрылась, и Гурни даже не почувствовал, как лифт пришел в движение.

— Простите, а вы кто? — спросил он, нарушив странное молчание.

Она повернулась и посмотрела на него с непонятной усмешкой.

— Я его дочь, — ответила она. Лифт плавно остановился, и дверь перед ними открылась. Девушка вышла и снова сказала: — Идемте.