Читать книгу "Прежняя любовь - Дороти Кумсон"

Что, если это занятие будет мало-помалу стирать признаки моей личности, пока я не исчезну совсем?

Человек, Ведущий Эту Жизнь

11 апреля 1992 года

Я рассказала Эллиоту о том, что задумала. Он промолчал, хотя его губы задрожали, как будто он снова собирался расплакаться. И я поняла, что больше не могу его утешать. Это уже слишком. Я из кожи вон лезу, чтобы выкарабкаться из ямы, но меня почему-то никто не утешает. Где тот человек, который крепко меня обнимет и скажет, что рано или поздно все утрясется, все будет хорошо?

Он не заплакал, хотя его карие глаза, которыми я когда-то была просто очарована, увлажнились.

— Прости, — наконец произнес он.

«Пошел ты на…» — мысленно отозвалась я, а вслух произнесла:

— Ничего.

Собственно, на этом и закончилось обсуждение моего будущего.

Я

Либби

Я слышу, что наверху снова звонит стационарный телефон. Мне хочется проигнорировать звонок, но это может быть Калеб. Я несколько раз звонила ему, намереваясь потребовать, чтобы он приехал и забрал Бутча. Или пусть найдет кого-нибудь, кто сможет о нем позаботиться. Как только вопрос с Бутчем будет решен, я смогу подыскать себе другое жилье.

Теперь я понимаю, почему Джеку так не хотелось рассказывать мне о том, что произошло непосредственно после катастрофы: это доказывает, что на самом деле он меня не любит. Он просто делает вид. Его реакция на то, что в машине была не Ева, а я, была такой же, как если бы он узнал, что на пороге смерти находится не близкий родственник, а коллега по работе. В первом случае ты готов пожертвовать чем угодно, лишь бы этот человек остался в живых, а во втором ты просто всей душой надеешься, что он выживет.

Я кладу дневники на пол. Джек вернется домой еще не скоро. Я поговорю с Калебом и спущусь обратно.

Я успеваю снять трубку как раз вовремя.

— Эй, сестренка, что стряслось?

В трубке что-то трещит, его голос доносится как будто издалека; впрочем, он и находится очень далеко.

У меня есть кое-какие сбережения, так что я смогу снять какую-нибудь квартирку. Или же я могу, проглотив свою гордость, перебраться к родителям. Это не самый лучший вариант, но все же лучше жизни в доме Евы с мужем Евы.

— Ты должен вернуться домой, — говорю я.

— Почему? Что случилось? Что-то с Бутчем?

— Нет, он в порядке, но мне необходимо, чтобы ты вернулся и забрал его или нашел кого-то, кто сможет о нем позаботиться.

— Ты о чем?

Внезапно треск пропадает и я слышу его голос совершенно отчетливо. Теперь он говорит со мной серьезно. Вполне возможно, он даже надлежащим образом поднес трубку к уху. Очевидно, десять сообщений, которые я для него оставила и в которых просила его перезвонить, так и не внушили ему мысль, что со мной что-то не так.

— Мы больше не можем присматривать за Бутчем, поэтому тебе необходимо подыскать другой вариант, — поясняю я.

— Погоди, сестренка, что стряслось?

— Просто мне нужно, чтобы ты забрал Бутча или сказал мне, кому его отдать.

— Если все настолько серьезно и ты действительно больше не можешь за ним ухаживать, ты можешь просто отвезти его ко мне домой. Человек, которого я попросил пожить у меня, охотно позаботится и о Бутче.

— Человек, которого ты попросил у тебя пожить? Ты хочешь сказать, что у тебя с самого начала была эта возможность, но ты тем не менее навязал свою собаку мне?

Молчание.

— О БОЖЕ! Да что же с тобой такое? Зачем тебе понадобилось играть на моих чувствах, если у тебя с самого начала был другой вариант?

— Да затем, что он тебе нужен. Бутч такой же веселый и добрый, как Бенджи, и, кроме него, позаботиться о тебе некому. Я знаю, что тебе хватает одного вида Бенджи, чтобы повеселеть, а Бутч не хуже него умеет поднимать людям настроение. Видишь ли, сестренка, я знаю, что тебе приходится несладко. Я это понял, едва переступив порог больницы. Да и твой голос по телефону сообщил мне, что ты идешь на дно. Поэтому я и решил, что он должен помочь тебе прийти в себя.

И это сделал для меня мой брат? Самый эгоистичный человек на свете? Я зажимаю рот рукой, испугавшись, что вот-вот разрыдаюсь прямо в трубку. 

— Слушай, если хочешь, отвези Бутча ко мне домой, — продолжает он. — Но мне кажется, его присутствие тебе необходимо Даже если он и бывает немного шумным.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я… э-э… я подумаю и сообщу тебе о своем решении.

— Давай, сестренка. Надеюсь, тебе уже лучше. Я скоро позвоню.

— Угу, — говорю я, но связь уже оборвалась.

И пытаюсь понять, как и когда так вышло, что я разучилась сама о себе заботиться. Когда меня настолько поглотила жизнь Евы, что моя собственная начала казаться мне вторичной и не существенной? Потому что мне ясно, что именно это со мной произошло. Я роюсь в ее дневниках, пытаясь понять ее, пытаясь узнать, что скрывает от меня Джек, и совсем перестала думать о себе, о своем выздоровлении, о том, в чем я нуждаюсь, чтобы снова обрести себя. Если я не выздоровею, как я смогу уйти от Джека? Если моя жизнь настолько зависит от того, что он чувствует, от того, что он недоговаривает, от того, какой была жизнь женщины, которую он любил до меня, то где во всем этом я сама? Что будет со мной, когда мне станет известна вся ее жизнь? Что мне останется? Ради чего я буду жить? Мне совершенно не хочется возвращаться на работу, потому что это подразумевает долгие месяцы ношения парика и толстого слоя маскирующих средств на лице. А клиенты станут пялиться на меня, силясь понять, что именно во мне кажется им таким странным.

В настоящий момент у меня нет ничего. Мне необходимо начать восстанавливать свою жизнь. Это вовсе не подразумевает необходимость узнать, что же стряслось с Евой. Это подразумевает необходимость понять, что стряслось со мной и как мне с этим быть.

— Мне нужен психотерапевт, — вслух произношу я.

Мне нужен кто-то, кто поможет мне понять, кем я являюсь в настоящий момент, когда у меня нет жизни вне стен этого дома.

Лай Бутча отвлекает мое внимание от поверхности стола.

— Кажется, ты тоже считаешь, что мне нужен психотерапевт? — обращаюсь я к нему.

Он молча смотрит на меня.

— Отлично. Пойду спрячу дневник, а потом вернусь и поищу номер кого-нибудь, с кем я смогу поговорить.

Джек

Пока я не вошел в кухню, Либби так и не притронулась к ужину. Она сидела в темноте за кухонным столом, ожидая меня. Обычно Бутч радостно меня встречает, но сегодня он только приподнял голову, когда я поравнялся с ним, и, глядя на меня из корзинки, тихонько заскулил в знак солидарности.