Читать книгу "Изящное искусство смерти - Дэвид Моррелл"

Сдавленный со всех сторон костями, он сделал несколько быстрых вдохов, стараясь сдержать рвотные позывы. Мышцы ныли от напряжения, их сводили судороги от долгого бездействия.

«Художник» задумался о веревке с петлей, с помощью которой неизвестный пытался его задушить. Это была гаррота, любимое оружие тугов. Но все же оставалось непонятным, как туги смогли застать врасплох четыре десятка кавалеристов, столько же туземцев и одного (если не двух) бойцов из его собственного элитного подразделения. Ведь мог же хоть один вояка выстрелить перед тем, как его придушили. И туземцы — почему ни один из них не издал ни звука, не крикнул? Все они, все — умерли молча.

Как такое было возможно?

«Художник» лежал среди гниющих останков, дрожал от холода и напряженно размышлял. Он пытался понять, как было осуществлено нападение. Очевидно, туги следили за караваном издалека, а после наступления темноты нанесли удар.

Но как — как, черт возьми! — им удалось за считаные секунды уничтожить весь караван, да еще так, что ни один человек не издал ни звука? Возможно, здесь замешан кто-то из местных? Но эти туземцы много лет работали на Британскую Ост-Индскую компанию. С чего бы им вдруг предавать своих нанимателей?

«Художник» прокручивал в памяти маршрут, проделанный караваном. В одном месте к ним присоединился одноногий старик, которому нужно было попасть к семье сына, проживающей в горной деревушке. Позже они подобрали сморщенную бабулю с маленькой девочкой. Девчушке требовалась помощь врача, а теперь они возвращались домой.

Он пробовал возражать, но местные объяснили, что это обычная практика: позволить нуждающимся присоединиться на время к каравану. Да и какая может быть угроза от одноногого старика, худенькой старушки и маленькой девочки?

Обдумывая сейчас решение позволить им проехать немного в фургоне, «художник» не мог не согласиться с этой железной логикой. Совершенно невозможно было представить, чтобы эти слабые и немощные люди представляли угрозу для такого количества солдат и туземцев.

И снова он вернулся к первоначальной гипотезе о том, что среди сопровождавших караван туземцев оказались предатели.

Услышав стук копыт, он снова весь обратился в слух. Шум приближался, и, судя по всему, налетчики были еще более сердитыми и озлобленными. Как же «художник» сейчас жалел, что не понимает ни слова из того, о чем они говорят. Может, они решили прекратить его поиски? И что они собираются делать дальше? Он поклялся себе, что, если останется в живых, выучит столько местных наречий, сколько сможет.

Бандиты проскакали мимо в направлении фургонов. Вскоре «художник» услышал удаляющийся стук копыт и скрип колес — караван тронулся с места. Оставаясь настороже, он не шевелился и сохранял неподвижность даже после того, как все звуки стихли. Налетчики вполне могли оставить одного или двух человек понаблюдать за местностью и проследить, не выползет ли он из своего убежища.

На равнине воцарилась тишина. Руки и ноги «художника» совершенно затекли без движения, но он терпел и оставался в прежнем положении, укрытый холодными смердящими костями и тяжелыми камнями. Проникающий в убежище солнечный лучик заметно переместился в сторону — это утро сменилось днем.

Но он не шевелился и усиленно размышлял все над тем же вопросом: как тугам удалось столь легко захватить караван?

Солнце перестало попадать в убежище, когда день наконец превратился в вечер.

А затем на равнину опустилась ночь.

«Художник» уже давно мочился под себя. Во рту настолько пересохло, что язык приклеился к нёбу.

Но он не двигался с места.

Внезапно «художник» понял, что, несмотря на всю профессиональную выучку и решимость бодрствовать, уснул. Пришлось сильно прикусить нижнюю губу — так, чтобы потекла кровь, а боль прояснила сознание. Он решил рискнуть и выбраться из своей берлоги. В противном случае легко можно было потерять сознание да так здесь и остаться.

Медленно и беззвучно он отодвигал камни в сторону. Руки затекли и не желали слушаться. Очень осторожно он выбрался наконец из гигантского могильника на свежий воздух. Но как глубоко он ни дышал, запах гниения, казалось, навечно въелся в легкие.

Ночное небо снова усеяли звезды. Медленно-медленно — в надежде, что никто не заметит его передвижения, — «художник» пополз к горному ручью. Там он окунул голову в бурный поток, и ледяная вода мгновенно прогнала остатки сонливости. Подобно преследуемому животному, художник внимательно огляделся по сторонам: не обнаружили ли его враги? Он сделал большой глоток из ручья. Еще один. И еще. От холода свело язык и заледенело горло, но зато он окончательно пришел в состояние боевой готовности.

Продолжая высматривать возможных преследователей, «художник» пошарил по карманам и вытащил то, что сохранилось от бисквитов, прихваченных накануне вечером. Желудок запротестовал, но нужно было восстановить силы, и он заставил себя проглотить пищу.

Фургоны скрылись в западном направлении. Его же путь лежал на юго-восток, навстречу следующему каравану, который появится на плато через две недели. Пригибаясь к земле, он двинулся вниз по течению горного потока.

И остановился.

Тела солдат и туземцев, вместе с которыми он отправился в путь, манили к себе. Как ни хотелось побыстрее убраться отсюда, он не мог уйти просто так. Он не сумел защитить караван, поэтому просто обязан разобраться и понять, как врагам удалось застать врасплох такой большой отряд.

С выражением мрачной решимости на лице «художник» развернулся и подошел к месту, где прошлой ночью стояли фургоны. Он держал наготове нож, ожидая, что в любой момент его могут атаковать враги. В лунном свете он увидел лежащие на земле продолговатые объекты, некоторые бледнее остальных.

Это были тела, с которых грабители сняли одежду. Большинство оказалось попорчено стервятниками. Волк оторвался от пожирания трупа, нутром почуял опасность, исходящую от «художника», и предпочел по-тихому скрыться.

Совсем скоро он все узнает. Готовый в любой момент отразить нападение, «художник» исследовал все восемьдесят тел кавалеристов и туземцев. Плюс тела двух своих товарищей — он обнаружил их на наблюдательных постах.

Восемьдесят два трупа.

Он предположил, что бандиты забрали с собой тела тех двоих, что пытались его убить, но даже в этом случае трупов должно было оказаться восемьдесят пять: включая одноногого старика, сморщенную старушку и маленькую девочку. Но тел этих троих «художник» нигде не видел.

Туги.

Но эта версия не имела смысла. Каким образом увечный старик, сгорбленная старуха и совсем еще ребенок могли бесшумно одолеть восемьдесят человек, половина которых — закаленные в боях солдаты?

Стараясь не замечать поднимающегося над залитой лунным светом равниной все более отчетливого запаха смерти, «художник» осматривал трупы и силился определить, что же убило всех этих людей. Но лишь в двух случаях причина смерти была очевидна: у обоих его товарищей на горле имелись характерные следы, свидетельствующие об удушении. Что же касается остальных, то — не считая того, что натворили волки и стервятники, — на их телах не было никаких повреждений.