Читать книгу "Слезы луны - Нора Робертс"

А когда они выпьют бокал-другой за его триумф, за его будущее, она расскажет ему остальное. Она не будет мямлить, не будет мучительно подыскивать слова, ведь они вертятся в ее голове весь день.

— Я люблю тебя, — вслух сказала она пустой комнате. — Думаю, что всегда любила, а теперь знаю, что всегда буду любить тебя. Ты женишься на мне?

Вот и все. Она потерла ладонью грудь, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Язык у нее еле шевелился, и хоть она и произнесла эти слова медленно, но, по крайней мере, без запинки.

А если Шон замешкается с ответом или откажет, ну, что же, придется его убить.

Поскольку она напряженно прислушивалась, то услышала шум мотора его машины еще за поворотом. Бренна закрыла глаза, собралась с духом. Вот и все. Занавес поднимается.

Будь он проклят, если просил этот выходной. Неужели он настолько рассеян? Шон сердито распахнул садовую калитку. Как он мог забыть? А если и в самом деле просил выходной, то что-то ведь запланировал? Да нет, он прекрасно знает, чтб происходит в его жизни.

Ладно, он умеет приспосабливаться. Надо позвонить Бренне. Может, она согласится провести с ним этот вечер, он мог бы приготовить отличный ужин.

Неужели Эйдан и Дарси его разыграли? Хотелось бы знать, зачем.

Не успев войти в дом, Шон уловил запах стряпни, заметил свет на кухне. А теперь еще что? Неужели Красавица Гвен решила накормить его?

Не Гвен. Бренна. Бренна в платье, что само по себе удивительно. Шон помотал головой, но видение не исчезло. Бренна стояла, окутанная мерцающим светом свечей, за ее спиной из ведерка на рабочем столе торчала бутылка шампанского, на плите шипело рагу, испуская аппетитный аромат.

— Что это значит?

— Ужин. Ирландское рагу на «Гиннессе». Единственное, что я могу приготовить так, чтобы никого не отравить.

— Ты сама приготовила рагу? — Шон в растерянности потер лоб.

— Изредка и я не прочь постоять у плиты.

— Да, но разве мы… Ну, да, наверное, — решил Шон, обводя взглядом кухню. — Моя рассеянность явно прогрессирует. Может, я заболел.

— А по мне, так здоров. — Поскольку Шон не тронулся с места, Бренна подошла к нему. — Совершенно здоров. — Она провела ладонями по его лицу и нежно поцеловала. = Как же я рада видеть тебя, Шон.

Он снова засомневался, но не успел задать свой вопрос. Бренна здесь, так что глупо тревожиться.

— Как приятно вернуться домой к тебе.

«Привыкай», — подумала она и улыбнулась.

— Я ждала тебя. Чуть из кожи не выпрыгнула. Я должна тебе кое-что сказать.

— Что?

Слова рвались с ее языка, но она сдержалась.

— Давай сначала откроем шампанское.

— Хорошо. Я открою. — Шон обошел ее и удивленно посмотрел на этикетку. — Дорогая шипучка. У нас праздник?

— Праздник. — Бренна перехватила его взгляд, заметила, как замерли его пальцы на фольге. — Если ты спросишь, не беременна ли я, я размозжу тебе голову. Я не беременна.

Открывая бутылку, Шон смотрел в сияющие глаза Бренны.

— Редкое для тебя настроение.

— Может быть. Кое-что случается не каждый день, а когда случается, не грех и отпраздновать. — Счастливое волнение бурлило в ней, как вино, которое наливал в бокалы Шон. — За тебя, Шон.

— И что же я такого сделал?

— Присядем. Нет, не могу. Лучше, постоим. Шон, ты продал свою первую песню.

20

Озадаченная улыбка исчезла с его лица.

— Что я сделал?

— Ты продал свою песню и другие продашь. Но первая — самая волнующая, правда?

С преувеличенной осторожностью Шон поставил бокал на стол.

— Бренна, я не предлагал на продажу ни одну из своих песен.

— Я предложила. Ну, если можно так выразиться. Песню, которую ты мне подарил, я послала Маги в Нью-Йорк. Маги перезвонил мне сегодня рано утром и сказал, что хочет ее купить. И что хочет увидеть другие твои произведения. — Бренна восторженно закружилась, не заметив, как похолодели глаза Шона, устремленные на нее. — Я не верила, что вытерплю целый день и не расскажу тебе.

— Кто дал тебе на это право?

Все еще сияя улыбкой, Бренна глотнула шампанского.

— На что?

— Кто дал тебе право послать тайком мою музыку, показать чужаку то, что принадлежит мне?

— Шон. — Бренна ухватила его за рукав, слегка встряхнула. — Он покупает.

— Ты попросила, я подарил. Я думал, что ты просишь для себя, что тебе нравится моя музыка. Неужели ты с самого начала планировала отослать ее кому-то, узнать цену?

Что-то здесь не так, что-то пошло вкривь и вкось. Бренна почувствовала опасность и нашла лишь один ответ — гнев.

— А если и так? Какой смысл сочинять музыку и прятать ее ото всех? Теперь ты сможешь поделиться ею.

Гневную вспышку Бренны Шон встретил с ледяным — напускным — спокойствием.

— Думаешь, тебе решать, что, как и когда я могу или должен?

— А ты вообще ничего не делал.

— Откуда ты знаешь, что я делаю или не делаю, что планирую или не планирую?

— А не ты ли тысячу раз говорил, что еще не готов даже попробовать продать свою музыку? — Не успели эти слова сорваться с ее языка, как она осознала свой промах и начала судорожно соображать, как бы его исправить.

— Верно, говорил, но тебя это не устраивало, ты не хотела ждать. Ты думала, какая польза от этой музыки, если с нее не капают денежки?

— Дело не в деньгах…

— Моя музыка — самое личное, что есть в моей жизни, — прервал ее Шон. — И даже если она когда-нибудь принесет мне деньги, она останется самым личным. Ты не понимаешь и не уважаешь ни мое отношение к моей музыке, ни меня.

— Неправда! — В ней нарастало какое-то незнакомое чувство. Оно раздирало грудь, горло и было совсем не похоже на гнев. — Я только хотела, чтобы ты хоть что-то получал от нее.

— Я получал от нее все, что хотел.

Бренна никогда прежде не видела такой ярости, сверкавшей в его суровых глазах, и почувствовала себя букашкой, даже недостойной того, чтобы ее раздавили.

— Бога ради, Шон, ты должен был плясать от счастья, а не уничтожать меня. Маги хочет купить твою песню. Он считает, что ее необходимо записать на студии.

— То, что он думает, для тебя важнее того, что я делаю?

— Не передергивай! Ты получил шанс, но слишком упрям, чтобы за него ухватиться.

— Так вот как ты видишь наши отношения? Ты принимаешь решения, а я соглашаюсь, подчиняюсь и низко кланяюсь за то, что ты приглядываешь за мной, как за слабоумным, неспособным позаботиться о себе?