Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

это какая-то военная республика. Но у японцев дисциплина базируется не столько на привитом воспитании и требованиях службы, сколько на глубоком сознании лично каждого в необходимости этого для общей пользы дела, а также на взаимном доверии, что каждый со своей стороны сделает все от него зависящее с требуемым для дела старанием. Нижний чин признает преимущества офицера, поставленного начальником и руководителем; точно так же офицер относится с доверием к нижнему чину, зная, что он постарается наилучшим образом сделать свое дело.

Отношения между начальником и подчиненным, между офицерами и нижними чинами совершенно не похожи на то, что мы привыкли видеть в европейских армиях – ни по внешнему виду, ни по существу: в японской армии совсем не принято стоять навытяжку, когда начальник отдает приказание; нижний чин сохраняет при этом вольное положение, или даже остается сидеть спокойно; отдавая свое приказание, офицер старается пояснить все возможно обстоятельно и терпеливо разъясняет непонятное. Никогда нижний чин не затруднится остановить первого встречного офицера, чтобы расспросить его о чем-нибудь, а офицер в свою очередь сочтет своим долгом поделиться с расспрашивающим его нижним чином всем, чем может. Приказание офицера солдат всегда исполнит точно и старательно, – ввиду доверия, которое он питает к офицеру, что он знает свое дело, но в то же время и солдату предоставляется полная свобода в изыскании наилучшего способа исполнения приказания, так как относятся к нему с полным доверием, что он приложит для этого все усилия.

Такие взаимоотношения начальства и подчиненных сказываются особенно ярко во время походных движений: не может быть и речи, чтобы можно было видеть в японской армии какое-нибудь подобие дисциплины марша, как это понимается в европейских армиях; на походах колонна двигается всегда в полном беспорядке, не видать никакого сомкнутого строя, ни стройности движения вообще; каждый идет как будто сам по себе. Кто чувствует себя усталым, тот садится отдыхать: кому нужно – выходит в сторону для своих потребностей, чтобы поправить снаряжение, обувь, а то и для того, чтобы соснуть немного, а затем отдохнувши и поправив, что нужно было, спокойно догоняет свою часть.

Вне службы отношения между офицером и солдатом совершенно напоминают частную жизнь: оба живут вместе в одной фанзе, спят на одном кане, пьют вместе чай, ведут общую беседу и т.д. Дисциплинарные наказания применяются редко; и это совершенно понятно, потому что начальство относится с таким доверием к подчиненному, к его доброй воле, что проступок с его стороны не может быть объяснен дурными наклонностями, заслуживающими наказания.

При общей характеристике японских войск необходимо указать еще на одну черту существенной важности. Это полное согласование странного воинского духа японцев с новейшими теориями военного дела. Время минувшей войны является для Японии в этом отношении чрезвычайно благоприятным: старинная воинственность и боевые качества, унаследованные от предков, пользуются еще и теперь у японцев почетом и вниманием и тщательно поддерживаются; новые влияния европейской культуры еще не успели ослабить эти боевые качества, хотя есть несомненные признаки, указывающие на вероятность ослабления их в будущем, – как это было и в государствах Запада.

Что касается военных наук, заимствованных из иностранных армий, то японцы сумели извлечь оттуда только то, что оказалось вполне пригодным для их армии. Корпус молодых офицеров стоит безусловно на высоте самых строгих требований, которые могут быть предъявлены современной армии. Лет десять тому назад чисто боевые качества в японской армии стояли, пожалуй, выше, чем теперь; зато научные познания в военном деле были слабее. Лет через десять воинственность, может быть, еще поблекнет немного, но зато военные познания достигнуть наивысшего развития. Во всяком случае не подлежит сомнению, что едва ли в будущем получится когда-нибудь такое наивыгоднейшее сочетание прирожденной воинственности и военных познаний, какое было у японцев в минувшую войну.

Не только сами офицеры, но и народ считает офицеров первым сословием в стране. Офицеры являются преемниками старых самураев; они олицетворяют собою все рыцарские свойства самураев, составляющие гордость японцев. Офицерство представляет собою не ремесло, которое должно служить источником для пропитания, а почетное звание. В армии служат люди с самыми почетными и лучшими именами Японии; важнейшие сановники страны принадлежат к корпусу офицеров. При таких условиях стремление к офицерскому званию весьма значительно, и это обстоятельство дает возможность быть очень разборчивыми в подборе офицерского состава.

Офицеры воспитываются образцово. Из числа многих сотен офицеров едва ли найдется один, не имеющий необходимых для своего дела познаний. Офицер ничем не отвлекается от своего прямого дела, которому он предан душою и телом. Он не отец семейства, не спортсмен, но всегда и всюду только «солдат».

Небольшого роста, но коренастый, с толстыми ногами, японец, с всегда приветливым лицом, производит сам по себе приятное, симпатичное впечатление, хотя, по европейским понятиям, не может быть назван красивым. Японцы никак не могут вполне привыкнуть к европейскому обмундированию. Их величайшим врагом является европейская обувь, так как с детства они привыкли дома быть в носках, а на улице в сандалиях из соломы. Во время похода в этом отношении в японской армии существует полная свобода: как только офицер слез с лошади, он облекается в туфли или сандалии. Та же свобода царит и относительно всего остального обмундирования, как в покрое и цвете формы, так и относительно снаряжения; таким образом каждый носит то, что он считает удобным.

Особенное значение японский офицер придает своему мечу; он часто, вместо служебной сабли, носит древний родовой меч, перешедший по наследству от отца к сыну. По этому мечу можно узнать, имеется ли перед вами древний самурай или нет. Японец питает к своей сабле трогательную детскую привязанность. Он аккуратно завертывает ее в полотно, а зимою в толстый меховой чехол, точно дело идет о живом существе, которое тщательно надо уберечь от солнца, пыли и холода. Раненому сабля кладется на носилки, в госпиталях она висит у его постели. Сабли убитых возвращаются их семьям.

Явные успехи японской армии несомненно доказывают высокие качества ее корпуса офицеров; но если ближе рассмотреть эти успехи, то окажется, что различные категории офицеров – как генералитет, Генеральный штаб и строевые офицеры – в совершенно различной степени вызвали эти успехи.

Все командующие армиями, даже большая часть начальников дивизий – генералы той эпохи, когда высшей военной доблестью считалось умение владеть мечом; обладая личной храбростью, они отличаются хладнокровием и спокойствием. Они уверены в себе, стойки и терпеливы и безбоязненно берут на себя полную ответственность за решения, принятые большей частью генеральным штабом. Вследствие этого Генеральный штаб имеет больше значения, чем