Читать книгу "История амулета - Эдит Несбит"

С этими словами он снова зарылся в песок.

Антея же, как была, в одной ночной рубашке, прокралась на кухню, чтобы запечатлеть еще один поцелуй на челе старой нянечки, а заодно и еще раз полюбоваться на извинительный подарок, во всей своей славе и великолепии висевший на кухонной стене.

— Спокойной ночи — и да благословит Господь твое маленькое любящее сердечко, — сказала ей на прощанье растроганная до слез нянечка. — Да, и постарайся по дороге в спальню не подхватить насморк!

Глава XIII. КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ НА ОЛОВЯННЫХ ОСТРОВАХ

— Если смешать красный и синий, — пробормотала Джейн, — получится фиолетовый.

— А вот и не всегда! — возразил Сирил. — Если смешать малиновый с берлинской лазурью, то, действительно, получится фиолетовый, а если взять киноварь и индиго, то выйдет такая отвратительная серо-буро-свинцовая мазилка, что больше и рисовать никогда не захочется!

— Все равно, сепия — самая отвратительная краска во всей коробке! — немного непоследовательно возразила Джейн, облизывая кончик кисточки.

Дети занимались рисованием. Накануне старая добрая нянечка, растроганная до глубины души робертовыми маковыми венками, искусно обрамлявшими фотографии на извинительном подарке, сбегала в канцелярскую лавку и купила всем четверым по коробке с красками (между прочим, выложив за каждую по целому шиллингу), а вместо альбомов для рисования вывалила им из кладовки огромную кипу «Лондонской иллюстрированной газеты».

— Это потому, — наставительным тоном объяснил Сирил, — что сепию получают из этой жуткой и страховидной рыбы-пилы.

— И не только сепию, — откликнулся Роберт. — Вот пурпур, например, тоже получают из рыбы. Тирейский пурпур, во всяком случае.

— Неужели из омаров? — мечтательно произнесла Джейн. — Они, вообще-то, синие, но стоит бросить их в кипяток, как они тут же становятся самыми что ни на есть пурпурными. Вот было бы здорово сейчас покушать вареных омаров! — совсем уж некстати добавила она.

— Я бы ни за что не стала рисовать краской, полученной из сваренных живьем омаров! — заявила Антея, морщась от отвращения.

— Куда бы ты делась! — сказала ей Джейн. — Где ты еще найдешь такую рыбу, которая сама по себе из синей становится пурпурной?

— Да я уж лучше вообще никогда не буду рисовать пурпурной краской, — сказала Антея.

— На самом деле, когда тирейский пурпур извлекали из рыбы, он вовсе не был пурпурным, — сказал Роберт. — Он представлял из себя беловато-желтоватую клейкую жидкость весьма отвратительного запаха. Потом его неизвестно чем обрабатывали, и он становился ужасно алым. Но только когда им начинали красить тоги римских императоров, он приобретал свой всемирно известный пурпурный цвет.

— Откуда ты все это знаешь? — удивленно осведомился Сирил.

— Прочитал! — ответил Роберт тоном университетского профессора, вполне осознающего свое неодолимое превосходство над студентами.

— Где? — настаивал Сирил.

— Не помню где, но это было напечатано черным по белому, — ответил ему Роберт, мысленно производя себя в академики.

— Ты, наверное, всерьез полагаешь, что в наше время можно верить печатному слову, — презрительно фыркнул Сирил, возвращая своего младшего брата на школьную скамью, откуда тот так неосторожно воспарил к академическим высотам. — Тебе следует знать, мой милый, что это абсолютно не так. Папа говорит, что в наше время печатается огромное количество лжи. Особенно в газетах.

— Знаешь что? — вскинулся на него Роберт. — Если уж на то пошло, то это была никакая не газета, а толстый научный журнал. Или даже толстая научная книжка.

— Надо же, какие вкусные эти китайские белила! — сказала Джейн, продолжая посасывать кончик кисточки.

— Этого не может быть! — сказал Сирил Роберту.

— Если не веришь, можешь сам попробовать, — предложила Сирилу Джейн.

— Да отстань ты от меня со своими китайскими глупостями! — закричал окончательно выведенный из себя Сирил. — Я говорю об этой дурацкой желтовато-беловатой клейкой рыбе, из которой получали пурпур…

— Знаете что? — воскликнула Антея, быстро вскакивая на ноги. — Мне кажется, что все мы уже изрядно подустали от рисования. Давайте попросим амулет переправить нас куда-нибудь! И пусть на этот раз он сам выберет время и место.

Сирил с Робертом тут же согласились и принялись с энтузиазмом складывать свои рисовальные принадлежности. Джейн немного подулась, но потом согласилась тоже. Китайские белила, сказала она, может быть, и являются самой сладкой краской на свете, но после них почему-то начинает ужасно першить в горле.

Так что через пару минут все уже сгрудились вокруг Джейн, и та подняла амулет высоко над головой.

— Перенеси нас, пожалуйста, куда сам пожелаешь, — сказала Антея. — Но только чтобы это было обязательно прошлое, и в этом прошлом был ты.

Затем Джейн произнесла слово силы.

Первым, что ощутили дети, оказавшись по другую сторону арки, было покачивание и вихляние пола под ногами, которое наверняка известно каждому, кому доводилось бывать в рыбачьей лодке. Нашим четверым приятелям это чувство было совершенно неизвестно, но, тем не менее, они сразу же догадались, что лодка, в которой им довелось очутиться, была именно рыбачьей. По современным меркам, это было довольно утлое суденышко с высокими бортами, в которых виднелись отверстия для весел. Кроме скамеек для гребцов, внутри имелось сиденье для рулевого и какая-то очень маленькая хижина, очевидно, выполнявшая функции кают-компании и кубрика одновременно. Нос лодки был увенчан головой неведомого в наших краях животного с огромными выпученными глазами. Этот маленький, но во всех остальных отношениях вполне симпатичный кораблик стоял на якоре посреди гладкого, как стекло, залива. Его экипаж состоял из необычайно смуглых и жилистых детин с черными, вьющимися волосами и такими же бородами. Если не считать коротких юбочек, спускавшихся от пояса до колен, и кругленьких шапочек со смешными шишечками, на них не было никакой одежды. Все они без исключения были ужасно заняты, и дело, которым они были заняты, показалось детям настолько интересным, что они принялись во все глаза наблюдать за ними, позабыв даже предварительно осмотреться по сторонам или попытаться хотя бы приблизительно определить место, в которое их забросил амулет.

А матросам, в свою очередь, было явно не до детей. Они, как угорелые, трудились над большими тростниковыми корзинами, привязывая к ним длинные веревки с пробковыми поплавками на концах и запуская внутрь мидий или маленьких лягушек. Затем они бросали все это добро в море. Корзина с лягушками и мидиями тонула, пуская пузыри, вслед за ней на дно уходила веревка, и в конце концов на поверхности воды оставался только белый пробковый поплавок. Насколько хватало глаз, весь залив был заполонен точно такими же лодками, и на каждой из них матросы возились с точно такими же веревками, корзинами, лягушками и мидиями.