Читать книгу "Путеводная звезда [= И нет любви иной...] - Анастасия Дробина"

– А с какой стати эта баба всякую дрянь рожать начала? Ты что, правда ведьма?

– А ты правда безголовый?! – всерьез обозлилась Роза. – Фокусы, и больше ничего! Гляди, что это у тебя из носа торчит?

Илья и опомниться не успел, а Роза уже поднесла руку к его лицу и через мгновение вертела в пальцах серебряный рубль.

– У, здорово! – восхитился он. – Может, золотой червонец вытащишь? Так я конную торговлю брошу…

Роза закатила в потолок глаза и уже открыла было рот, чтобы объяснить Илье, что она о нем думает, но тут в дверь осторожно постучали. Илья, обернувшись, нехотя спросил:

– Кого нелегкая несет?

– Это я, Лазарь, – проворчали из-за двери. – Тут мои жиды просятся… Благодарить за спасение детей желают!

– Всех гони вон! – рявкнула, приподнявшись на локте, Роза. – И здесь житья от них нету! Лазарь, скажи ты мне, ради бога, зачем вам, евреям, Христа распинать понадобилось?! Сколько теперь мороки через это… Все, спать хочу, подите к черту все!

Когда Лазарь ушел, Илья подошел к постели.

– Дай места.

Роза молча подвинулась, и через минуту они уже спали в обнимку на скомканной, залитой солнечным светом из окна постели, и ни этот свет, ни шум, гам и песнопения, доносящиеся из кабака, не могли разбудить их.

Когда Илья открыл глаза, был уже вечер. Солнечные лучи, пересекающие комнату, из золотых стали красными, тягучими, квадрат неба в окне поблек. Роза еще спала, лежа на спине и по-детски приоткрыв рот. С минуту Илья смотрел на нее. Затем встал, крепко, с хрустом потянулся и подошел к окну.

Евреи никуда не ушли. Все как один сидели во дворе: мужчины пристроили головы на колени жен, дети возились под орехом, старики молились, бабы и старухи разговаривали с рыбачками. Стоя у окна, Илья растерянно смотрел на них.

– Сидят, что ли? – послышался унылый голос. Обернувшись, он увидел, что Роза сидит на постели и почесывает обеими руками спутанные волосы.

– Вот нехристи, на что они мне сдались? А я-то в табор вечером собиралась…

– Табор пришел? – заинтересовался Илья. – Чей? Наших?

– Не, котляры, кажется. Второй день стоят возле лимана, за Одессой. Вчера на Привозе ихних баб видала, гадать приходили.

– Так пойдем. Лошадей посмотрю. Наверняка они не продавали еще.

Зевнув, Роза спустила босые ноги с постели. Котлярский костюм все еще был на ней; она лишь расправила измятые складки юбки и нырнула в свой сундук за шалью и фартуком. Заодно вытащила черную мужскую рубаху с глухим воротом, явно кавказского происхождения.

– Надевай!

Поколебавшись, Илья согласился: его единственная чистая рубаха была изорвана во время битвы с погромщиками, и больше форсить перед таборными было не в чем. Когда он заканчивал наводить тряпкой глянец на сапоги, Роза, уже в фартуке, в шали, завязанной узлом под мышкой, вскочила на подоконник.

– Я – в окошко, морэ. Нужны мне эти жиды! И так сколько времени на них потеряли… А ты выводи лошадей, и трогайте в степь помаленьку с Митькой. Я догоню.

Когда спустя несколько минут Илья вышел из трактира, евреи кинулись к нему со всего двора.

– Ясный пан, примите благодарность…

– Бог наградит, бог вас не забудет…

– Позвольте руку, шановный пан…

– Да пошли вы все! – завопил «шановный пан», вырывая руки у двух молодых евреек, силящихся поцеловать их. – Убирайтесь, дела у меня, опаздываю!

– А где же супруга пана? – дребезжащим голосом спросил старый полуслепой раввин.

Кричать на деда Илья не посмел и, сбавив тон, объяснил, что супруга ускакала часом раньше, куда – он сам не знает. И коль уж она им так была нужна, надо было лучше смотреть.

– Она у меня шляется, где желает, мне не докладывается. Все, спокойной ночи, братья.

С трудом протолкавшись сквозь суетливую, горластую толпу, Илья с облегчением увидел стоящего на дороге Митьку с двумя лошадьми в поводу. Вдвоем они выехали в уже темнеющую степь, а через полверсты услышали призывное: «Стой, сермяжники!» – и к ним подбежала улыбающаяся Роза.

– Геть из седла! – скомандовала она Митьке, и тот послушно спрыгнул на землю. Роза, ловко подобрав юбку, вскочила на спину Кочерыжки, и они с Ильей поехали рядом по пустой, ставшей розовой от закатного света дороге.

Табор стоял в степи, на берегу мелкого лимана, поросшего у берега камышом, в котором важно бродили кулики и белые цапли. Сейчас пологий берег лимана был весь усеян серыми заплатами: табор был большой, шатров Илья насчитал больше двадцати. К небу поднимались дымки, в воде лимана ходили кони, и ветер доносил до Ильи их фырканье и всхрапыванье. Когда подъехали ближе, Илья сощурил глаза, всмотрелся в островерхие, натянутые на одну жердь шатры.

– Ну, и какие это тебе котляры? Это влахи…

– А, один черт, – беспечно сказала Роза. – Все они из болгар… Ну, едем?

– Что – позорить меня будешь? – помолчав, спросил Илья.

Роза изумленно обернулась на него. Задумалась на миг – и прыснула, как девчонка, закрывшись рукавом.

– Ладно, не буду! – и спрыгнула с седла. Передала поводья Митьке, вытащила из-за пазухи платок, старательно повязала голову – и чинно зашагала позади лошади Ильи, загребая босыми ногами пыль. И всю дорогу до табора, не оборачиваясь, Илья чувствовал, что идущая сзади Роза смотрит ему в спину и улыбается.

Влахи встретили незнакомых цыган радостно: навстречу выбежал весь табор, от совершенно голых, черных от пыли и загара детей до глубоких стариков. Тут же был постелен ковер возле костра вожака – еще молодого цыгана в турецких шальварах, выцветшей, а когда-то красной рубахе с широкими манжетами и в расшитом серебряным галуном жилете. Вожака звали Урсу. Его жена, совсем девочка, с падающими из-под платка косами, торопливо ставила на ковер посуду для гостей. Роза тут же пристроилась помогать, и вскоре о том, где она находится, Илья мог узнавать лишь по заливистому смеху и быстрой влашской скороговорке: Роза вполне сносно изъяснялась по-румынски. Самому Илье, чтобы объясниться с мужчинами, пришлось вспомнить котлярскую речь, а вожак Урсу к тому же хоть плохо, но говорил по-русски. Без особой охоты Илья отвечал на обычные вопросы: кто он, откуда, какого рода, чем занимается здесь. Урсу, услышав название рода Ильи, наморщил коричневый лоб.

– Корчаскиро? Из русских? Слушай, морэ, а с нами один из твоего рода, кажется, кочует.

– Каким ветром занесло? – удивился Илья. – Женился на вашей, что ли?

– Нет, со своей семьей приехал. Да пойдем сходим к нему! – Урсу поднялся, жестом приглашая и гостя сделать то же самое.

Илье пришлось встать, проклиная про себя все на свете. Не хватало только встретить здесь кого-нибудь из своих и объясняться по поводу новой жены и всего прочего… Но деваться было некуда, и он зашагал по покрывающейся росой траве вслед за споро идущим молодым цыганом. Они шли через табор, мимо островерхих палаток, телег со снятыми верхами, и отовсюду слышался легкий перезвон походных наковален: влахи были хорошими кузнецами и медниками. Босоногие жены помогали мужьям, те, что посильнее, раздували мехи. Голые, глазастые дети провожали Илью взглядами, девушки улыбались, опуская ресницы. Уже сильно стемнело, и по лицам цыган прыгали отсветы костров.