Читать книгу "У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем - Ольга Гусейнова"

Дин послушался:

— Луна милостива, вы стояли живые у стены наверху, и я понял, что никогда и ни за что не отдам вас никому…

— Боюсь, Шай не согласится, как и Эльса, остаться с тобой навечно! — весело улыбнулась я, чтобы перевести разговор в другое русло.

— Ее отсутствие в своем доме я переживу, — усмехнулся Дин. — Пусть Шай за Эльсой отныне следит, у меня теперь другая головная боль, менее прыткая и безголовая, нежели племянница, но, боюсь, неприятности и за тобой толпой ходят.

Обижаться я не стала, потерлась носом о его висок, наслаждаясь запахом, и заявила:

— Лучше признайся, что тебе нравится кого-то опекать, командовать, раздавать указания, важничать, быть самым главным и…

— Нет, просто я хочу тебя, — Дин оборвал меня, отклонился и заглянул мне в глаза. — Себе! Навсегда!

Я широко улыбнулась, меня словно накрыло волной — радостной, теплой, светлой — до мурашек по коже. Дин все понял по моему лицу, вон как глаза заблестели, да по-хозяйски погладил по спине, бедрам. Поэтому решилась на откровенность:

— Неужели уже полюбил?

Хотела спросить с вызовом, а вышло неуверенно. Дин блеснул белоснежными клыками, ласково потерся носом о мой висок и сам спросил:

— А ты меня?

Я прикусила губу, опустила голову, спрятавшись от цепкого взгляда, и уныло выдохнула:

— Угу.

— Моя ты хорошая! — с облегчением, тихонько засмеялся Дин, взял в ладони мое лицо и приник к губам.

Затем, налюбовавшись моими горящими от смущения щеками, увел ужинать. Весь вечер не отпускал, ни о чем не спрашивая, обнимая, как бы оплетая собой, отвлекая от дел и смущая. Не привыкла я к такой близости на глазах у всех. Да еще посматривал любимый на других мужчин тяжело, верно, предупреждал, как собственник, чтобы ни-ни…

Вот разошелся-то тигрище. Ну кто в здравом уме на меня покушаться, в смысле охотиться, будет, когда он всем сказал — мое. Тем более мы с Эльсой себя показали — рассудительный оборотень подобных нам кошек стороной обойдет, причем девятой. Даже Глен вон уже лишь посмеивается уголками губ, поглядывая на нас с Дином. Ну хоть остальные отходящие от бойни, выздоравливающие мужики знай себе наяривают вкусную уху да привычно ухмыляются и пошучивают о другом.

К моей огромной радости и благодарности, ни один обозник даже словом не обмолвился, не прошелся по наши с Эльсой души, ни одной жалобы не высказал за кровь пролитую, риск смертельный да время потерянное. К ночи я чуть не плакала, так расчувствовалась от признательности южанам — сильным, справедливым и учтивым. Похоже, они все-все понимали, видели в моих глазах.

Заснула я сегодня сразу, без разговоров и сомнений юркнув в объятия Дина, не ставшего оборачиваться. Побывав на пороге смерти, поняла, что нечего больше самой себя бояться и обмана с его стороны. Будь что будет, пусть моя любовь расцветает в полную силу. И он непременно ответит мне тем же. Ведь равнодушный не кидался бы сломя голову в самую гущу душников, не прыгал в реку с обрыва, не дрожал от страха, что потерял двух… дурех непутевых, не обнимал так. В общем, хороший мужчина, надежный, достойный…

* * *

— Кошечки, уберите волосы и натяните кепки пониже, пожалуйста, — придержал коня у нашей телеги Дин.

Я кивнула и полезла за кепкой. Парнишки так парнишки.

— Да вроде никто не пялится, — привычно уперлась Эльса, бросив игривый взгляд в спину Шая. Вдруг да оглянется на нее, красавицу.

И Стальной волк оглянулся, многозначительно прищурился. А затем, к общему удивлению праздных наблюдателей, своенравная девица опустила глазки, спешно сунула косы за воротник свободной рубахи и сверху тщательно прикрыла пологом. Козырек чуть не до носа надвинула.

Но еще больше все удивились, когда Шай мягко, благодарно улыбнулся Эльсе. У нее даже нос порозовел от удовольствия, а уж голубые глазищи и вовсе в озера счастья превратились. А ведь волк своей кошке ни словечка не сказал, улыбкой будто приласкал за послушание, и все — влюбленная блаженствует.

А я почувствовала себя обделенной. Посмотрела на Дина, ожидая такую же ласковую улыбку, да только напрасно. Он тихонько ухмылялся, поглядывая на друга и племянницу. Одно расстройство. Впрочем, переживала я недолго: от головы обоза пронесся предупреждающий свист. Через некоторое время мимо нас проехал встречный обоз. Шакалы-охранники там походили на злобных ежей, чуть что, готовых пустить иголки в ход.

Я насторожилась, когда Дин зачем-то догнал проехавший обоз. Затем быстро переговорил с парнишкой, сидевшим на задке груженой телеги, обменялся с ним чем-то и вернулся. Спешился и пошел рядом, протянув мне кулек, свернутый из коры обшеры:

— Савери, это тебе для настроения, чтобы путь слаще показался.

Я смущенно взяла кулек, потянула носом узнать, что же мне подарили: древесно-пряный запах обшеры смешивался со сладковатым лакрицы и ягодной кислинкой.

— Лакричные мармеладки? — опередила меня Эльса. А потом с намеком, заискивающе добавила: — Ой, дядюшка Дин, так ты их у мальчишки купил? Целый кулек, и какие красивые, ягодным соком крашенные… вкусные, наверное.

— Спасибо, Дин, — обрадовалась я.

Достала одну тонкую мармеладку и обхватила губами, откусывая самый кончик, чтобы посмаковать сладость. Зажмурилась от удовольствия: не приторно, вкус ягод и лакрицы растекался во рту — какая прелесть! Открыла глаза, чтобы еще откусить, — и встретила обжигающий взгляд Дина, обращенный на мои губы. Он широко шагал, вцепившись когтистой рукой в борт телеги, словно хотел выдрать доску. Мне это желание Дина жуть как понравилось. Хоть и смущалась я слишком сильно, но, боясь передумать, подалась к нему, протянула мармеладку и замерла, ожидая. Дин усмехнулся так поощрительно, так благодарно, что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Затем нагнулся и взял лакомство из моих пальцев губами, а потом лизнул их языком.

Наши игры прервала недовольная Эльса:

— Угостите уже нас с Хвесей, а потом милуйтесь хоть до завтра. Дин, можешь в конце и кулек облизать, помимо пальцев Савери, чтобы наверняка ничего не пропало.

Лисичка стала пунцовой, тщетно пытаясь не расхохотаться. Мирон сдерживаться не стал, поржал от души, как и Глен, который ехал позади нас. Шай качнул головой, пряча ухмылку. А вот я полыхала от смущения. Дядя смерил племянницу этаким взглядом разделывающего добычу охотника, решающего, какую часть туши прежде всего отделить.

Я нарочито внимательно порылась в кульке, вытащила самую маленькую и кривую мармеладку и положила ее Эльсе в сложенные лодочкой ладошки. Хвесе отсыпала половину, и она уже в открытую смеялась над нашей не шибко учтивой подругой, смешно надувшейся, получив по заслугам.

Тем временем обоз выбрался из лощины, и мы увидели, что дальше ландшафт меняется. У горизонта виднеются горы, которые словно делят мир на до них и после, выступая длинной-предлинной границей между севером и югом. Она уходит за горизонт, вдобавок отделяя скалистыми хребтами и западные земли. Перед нами раскинулась серо-желтая степь — на двухдневный переход, не меньше, а перед ней, в окружении зеленых полей, словно из-под земли вырос город Гношик.