Читать книгу "24 часа - Клэр Сибер"

Да, я снова презирала себя после всего того, что произошло между мной и Сидом. Я снова презирала себя, но это, наверное, не имело никакого значения.

Сейчас: час девятнадцатый

3 часа ночи

Я просыпаюсь в темноте, вся потная и встревоженная. Мое лицо касается чего-то целлофанового. Секунду-другую я не отваживаюсь даже пошевелиться, а затем меня охватывает паника, ведь я обнаруживаю, что мои руки привязаны к туловищу.

Я начинаю отчаянно рваться из пут.

Проходит около минуты, прежде чем я осознаю, что меня обмотали чем-то плотным и тяжелым, и именно поэтому я не могу пошевелить руками.

В конце концов мне удается высвободиться. Я тяжело дышу и все еще испытываю страх, но все же немного успокаиваюсь. Мои глаза постепенно привыкают к свету, и я осознаю, что лежу на диване Мэла и что мое лицо касалось пакета из магазина беспошлинной торговли, который Мэл положил сюда раньше. По какой-то причине рядом со мной на полу стоит ведро, а на диване лежат одеяло и тяжелая дубленка, в которой я каким-то образом запуталась. Или он пытался меня так связать?

Почему я все еще здесь? Я помню, что уже уходила. Уходила, чтобы отправиться на поиски Полли. Но я все еще в квартире Мэла – здесь, на этом невзрачном и отвратительном полуподвальном этаже. Полли находится у Рандольфа. Я понятия не имею, сколько сейчас времени, но Сид, должно быть, уже забрал Полли и маму. По крайней мере, Полли теперь в безопасности.

Если Сиду… если Сиду можно доверять.

Я пытаюсь встать, но в голове вспыхивает сильная боль, и из-за этой боли я на мгновение теряю способность видеть. Я опускаюсь обратно на диван.

Делаю несколько глубоких вдохов и снова пытаюсь встать.

Я подхожу к двери гостиной, включаю свет и пытаюсь открыть эту дверь.

Она заперта на ключ.

Я дергаю ее за ручку на себя, но, поскольку одна моя рука перебинтована, не могу за нее как следует ухватиться. Дверь даже не двигается с места. Я слышу, как раздается стон. О господи!

Это стон разочарования – мой собственный. Он эхом отдается в комнате.

Я включаю свет и лихорадочно ищу вокруг себя что-нибудь такое, при помощи чего можно было бы попытаться выломать дверь. Вижу металлическое ведерко для угля, хватаю его и лишь затем осознаю…

Это нелепая идея: дверь изготовлена из прочной древесины, и у меня не хватит сил для того, чтобы быстро выбить ее и не разбудить при этом Мэла.

А его ведь ни в коем случае не следует будить – в этом я уверена. Я бросаю ведерко на диван и, все еще испытывая головную боль, пытаюсь собраться с мыслями.

Затем я замечаю окно, которое разбила раньше, и кусок фанеры, который Мэл довольно неуклюже прикрепил к нему, чтобы закрыть дыру. Я замечаю, что он использовал для этого только клейкую ленту.

Я наклоняюсь, чтобы взять с пола кроссовки, которые Мэл, должно быть, стащил с моих ног. Мне при этом приходится сдерживать тошноту. Я замечаю на полу газету «Ивнинг стандард», которую Мэл привез домой из аэропорта. Она, видимо, выпала из пакета. Мне видны ее кричащие заголовки. «Жена художника погибла во время пожара». Чуть ниже: «Погибла Лори Смит». Под заголовками помещена моя фотография – тот самый снимок, на котором у меня дикие глаза; снимок, сделанный на торжественном обеде в Королевской академии художеств; я его уже видела в выпуске новостей вчера вечером. Но есть еще две фотографии поменьше. На одной из них, слегка расплывчатой, запечатлен Сид, выходящий из знакомого мне здания: четкие белые очертания художественного музея «Тейт Сент-Айвс», расположенного возле пляжа Портмеор в городке Сент-Айвс в Корнуолле. Я поднимаю газету и читаю подпись под этой фотографией: «Муж погибшей Сид Смит выходит из “Тейт Сент-Айвс” сегодня утром».

Ерунда какая-то.

Сегодня утром? Я смотрю на дату: это вчерашняя газета.

Если журналисты из «Ивнинг стандард» не ошиблись, то получается, что Сид вчера утром еще находился в Корнуолле, – а значит, он был там и в то время, когда мы с Эмили отдыхали в соседнем Девоне предыдущим вечером. Однако он не сказал мне об этом – не сказал даже тогда, когда я позвонила ему, чтобы поведать ему о наших с Полли планах. И впоследствии он об этом уж точно не упоминал.

Держа газету трясущимися руками, я читаю всю статью, лишь скользя взглядом по описанию пожара и своей собственной «гибели».

Сид Смит, лауреат премии Тернера, печально известный благодаря своей скандальной репутации и «разнузданному» творчеству, вел переговоры об организации свой выставки в музее «Тейт Сент-Айвс», когда вдруг узнал, что его жена Лори Смит трагически погибла во время пожара, вспыхнувшего в четверг вечером в «Форест Лодж» в южной части Девона. Сид Смит это никак не прокомментировал. Он известен своей скрытностью и крайне негативным отношением к прессе: в декабре 2011 года он подал в суд на издание «Новости мира» Ребекки Брукс в связи с язвительным репортажем о предстоящем распаде его брака. Семь месяцев спустя – этим летом – семья Смит и в самом деле распалась.

На второй из этих фотографий запечатлена Джоли. Она садится в автомобиль на место пассажира, и ее видно лишь частично. В статье далее написано:

Новая подруга Сида Смита – двадцатипятилетняя восходящая звезда музыкального стиля ритм-энд-блюз Джоли Джонс – нашла время поговорить с журналистами. «Смерть Лори – это ужаснейшая трагедия, – сказала она. – Я глубоко потрясена, и мне ее очень жаль. Однако она так и не смогла оправиться от удара, которым стал для нее уход Сида…»

Хм, как будто мне лучше быть мертвой. Я с трудом сглатываю ком в горле.

Но ведь это я ушла от Сида, а не он от меня.

Это было самым тяжелым из всех решений, которые я когда-либо принимала, но ушла все-таки я. Мне потребовалось несколько лет на то, чтобы набраться для этого мужества, но в конце концов я это сделала. И он уговаривал меня остаться, но я взяла Полли и ушла – до того, как он доконал меня, в прямом или переносном смысле, своей непонятной и извращенной любовью. Что бы он ни рассказывал Джоли, я знаю, что решение о расставании приняла я.

«…Теперь главной заботой для меня и Сида является его семилетняя дочь Полли. Я хочу, чтобы она видела во мне свою новую маму». Эта маленькая девочка, насколько известно, сейчас находится на отдыхе со своей бабушкой.

У меня сразу же мелькнула мысль, что они снова неправильно указали возраст Полли. Затем я думаю, что тот день, когда Джоли Джонс протянет руки к моей дочери, станет днем, когда я лично убью эту бездушную сучку. Я вполне могу представить, как она преподносила журналистам на блюдечке эту замечательную историю: все смотрят на нее, развесив уши и хлопая ресницами, а она рассказывает, как она – эдакая великолепная молодая мачеха – спасает доведенного до отчаяния вдовца и его несчастную, но весьма фотогеничную дочь.