Читать книгу "7 способов соврать - Райли Редгейт"

Простят они его? Простят меня?

Простит ли он меня за то, что я призналась?

(пожалуйста – простите меня)

(прости меня)

Мы сидим в чопорных позах в гостиной.

Час сидим.

Я выложила им все –

каждую подробность, что я не уточняла; каждую проблему, в которую они не вникали.

Они тихо тикают, как бомбы с часовым механизмом.

Вот и все.

И они взрываются в унисон.

Джунипер Бриджет Киплинг…

Джунипер!

Пять месяцев…

Ты лгала нам прямо в лицо?..

Я леденею. Слова отделяются от меня и дрейфуют, как ялики на спокойной глади озера.

Мне не составляло труда вам лгать. Наверно, нужно было бы фейерверк в доме устроить, чтобы вы припугнули меня последствиями.

Неправда.

Ты вообще понимаешь, как мы волновались…

Изумлению моему нет предела. Оно захлестывает меня, выдергивает из рук весла. Волновались? Да вы просто наблюдали, как я превращаюсь в потерпевший крушение поезд. Если мое поведение вас и беспокоило, я этого не замечала.

Мама стискивает кулаки.

Сжимает, сжимает, выдавливая страх,

возвращая нас в нормальное состояние.

Папа вскакивает на ноги. Он тебя обидел? Клянусь, если он хоть пальцем тебя тронул, если заставил… сделать то, что ты не…

Нет, конечно. Я тоже резко встаю. Я же сказала, что мы не спали вместе. Я же объясняла, папа.

Его лицо покрывается лилово-красными пятнами. Кошмарная акварель. Не верю. Все, я звоню в школу.

Нет, ты не посмеешь…

Еще как посмею. Сейчас же позвоню.

Он идет к телефону. Я кидаюсь за ним вдогонку, отшвыриваю от аппарата его руку…

Он кричит что-то…

И мама тоже кричит…

(все происходит именно так, как я думала)

Звонок в дверь. Его хрустальная трель повергает нас в оцепенение.

Мы застываем. Бледнеем, словно с наших щек сходит дешевая краска. Мама спешит по коридору, открывает дверь с ошеломленной улыбкой на лице.

Улыбка на ее губах сворачивается.

По моей спине пробегает дрожь ужаса.

Дэвид?

Диваны жесткие, как скамья подсудимых;

у нас в кулаках зажат вердикт о виновности.

Итак, произносит голос – скорее, голос судьи, а не моего отца. – Значит, это вы.

Дэвид Гарсия. Здравствуйте. Я бы сказал, что рад знакомству, но при сложившихся обстоятельствах, полагаю, вами владеют противоположные чувства.

Вы правы. Думаете, вам дозволено терзать мою дочь и…

Папа, он никого не терзал.

Я не закончил. Молодой человек, на вас лежит ответственность. Вы государственный служащий, в конце концов. Вы несете ответственность за детей нашей страны…

Я не ребенок, указываю я, совершенно по-детски.

Мама меня перебивает: Согласна на сто процентов. Как вам не стыдно?! А еще называете себя учителем.

Стыдно. Взгляд у Дэвида абсолютно спокойный. Поэтому я во всем сознался.

Как будто молотком ударили по моему голосовому аппарату,

из груди вырывается сдувшийся звук.

Преподавание – его первая любовь,

величайшая любовь.

(дэвид? ты…

ну зачем…

зачем?)

У меня нет слов.

Родители тоже онемели.

И теперь, продолжает он, я не знаю, что будет дальше. Разумеется, мне понятно ваше негодование. И я готов понести наказание, но сделаю все от меня зависящее, чтобы уберечь Джунипер от скандала. Полиция, я уверен, будет проводить расследование, и они захотят побеседовать с ней, но… поскольку мы никогда… с точки зрения закона…

Едва слышный шелест слетает с моих губ: Да, об этом я им сказала.

Правильно. Хорошо.

Дэвид, зачем ты… не нужно было…

Нужно. Он разминает пальцы, мог бы взять меня за руку,

но знает, что это было бы неосмотрительно. Иначе поступить я не мог.

В воздухе больше не витает накал борьбы.

Родители смотрят на меня, все смотрят на меня.

Я сижу не дыша, мозг пенится.

Его уволят. Обесчестят.

Тихий голос матери: Вы покинете наш дом. А потом, когда уйдете из школы и уедете из города, нашу дочь оставите в покое.

Этот командный тон некогда заработал миллионы.

Он сидит прямо, стоически не горбясь под его властностью.

А я…

Я кулаком затыкаю рот, чтобы сдержать всхлип. А потом мой голос взрывается, бесшабашно разлетаясь шрапнелью. Нет… мама, не… пожалуйста, прошу тебя…

Она права, Джун, говорит Дэвид.

Я смотрю на него. Растрескиваясь внутри от предательства.

Даже мама моргает в смятении.

Я был неправ, говорит он. Мне следовало быть более… Я должен был с самого начала не допустить, чтобы мы… чтобы это… чтобы все так обернулось. Ответственность всегда лежала на мне, а я позабыл о ней на пять месяцев.

С каждым словом трещин появляется больше, волосок за волоском на керамической поверхности.

С каждым словом я становлюсь более хрупкой.

С каждым словом – взрослее.

Слезы иссякают. Значит, это была ошибка?

Нет, ни в коем случае. Я совершил ошибку, но ты ошибкой не была. Клянусь, ты – самое лучшее, что было в моей жизни. Моя ошибка заключалась в том, что я не подождал.

Мама смотрит на Дэвида как на живописное полотно, которое она только-только начинает понимать.

Джунипер учиться в школе еще полтора года, медленно произносит она. Имейте в виду, если до того времени вы попробуете связаться с ней, вам будет предъявлен запретительный судебный приказ.

(До того?)

Слова матери звенят в ушах, наполняя меня головокружительной надеждой.

Лысеющая голова отца дергается. Он перенимает эстафету у матери. Если когда-нибудь в будущем у нее появится желание связаться с вами, вы это узнаете от нас. Сначала от нас. Это ясно?