Читать книгу "Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли - Владимир Мелентьев"

Умное, тактичное обхождение Кутузова-дипломата способствовало сближению соседних стран, что было важно для России в сложной в ту пору обстановке.

В это же время Михаил Илларионович встречался в Петербурге со своим другом-однополчанином генералом Матвеем Ивановичем Платовым. Герой русско-турецких войн, заподозренный Павлом I в заговоре, был сослан в 1797 году в Кострому, а затем переведен в Петропавловскую крепость.

Освобожденный из заключения, стараясь поскорее забыть темные и сырые казематы петропавловских бастионов, он поселился в одной из лучших гостиниц столицы — Демутовом трактире. Открытый в 1760-х годах между Большой Конюшенной улицей и набережной Мойки трактир Филиппа Демута приобрел в ту пору в столице широкую известность. (Ныне в сохранившейся части одного из зданий бывшего Демутова трактира по улице Желябова, 27, размещен Театр эстрады.)

С генералом Платовым Кутузов был хорошо знаком и дружен еще со времен крымских событий. В 1744 году двадцатитрехлетний командир казачьего полка при конвоировании обоза был внезапно атакован скопищем крымских татар. Примкнув тыл отряда к болоту и забаррикадировавшись с фронта мешками с мукой и повозками, Платов успешно отбил все семь атак неприятеля. В память об этом бое была отчеканена на Петербургском монетном дворе специальная медаль.

Особенно примечательным был день в канун штурма турецкой крепости Измаил. Как самому младшему по чину, Платову пришлось на военном совете первому высказывать свое мнение. И он без колебаний произнес слово: «Штурм», единодушно повторенное всеми присутствующими.

Поражало в казачьем атамане и другое. Начав службу простым урядником, образование которого не шло дальше приходской школы, Платов стремительно продвигался по служебной лестнице, порождая своими военными дарованиями зависть и недоброжелательство у некоторых сослуживцев. Кутузов хорошо знал, что никто другой, как Платов, не смог бы использовать лучше преимущества донцев, их неутомимость и подвижность, умение тревожить врага днем и ночью, исключительное бесстрашие в бою.

Словом, поговорить им было о чем. Ведь от Очакова до Измаила они шли одной дорогой.

Отношение царя к Кутузову было неровным. Это объяснялось во многом неуравновешенностью императора, его мелочностью и придирчивостью. Так, в одном из февральских рескриптов 1799 года говорилось: «Господин генерал от инфантерии Кутузов, откомандирование Вашего квартмистра сюда для полковых надобностей, не получив сперва на то моего соизволения, приписывается мною не к иному, как к Вашим прихотям, за что через сие и делаю Вам выговор». А через год снова выговор по делу жителя Митавы Попалека — «зачем без пашпорта через границу пропустил». И в то же время — производство в чин генерала от инфантерии, вручение высшей награды — ордена Андрея Первозванного. Более того, в декабре 1800 года взбалмошный Павел, предложив внести ясность в отношения европейских монархов проведением между ними рыцарского поединка, секундантом своим выбирает генерала Кутузова. По-видимому, шрамы Кутузова-воина импонировали царю.

Не оставалась без внимания и семья полководца. Екатерина Ильинична была определена в статс-дамы, а дочери Анна и Прасковья стали фрейлинами. И опять же, как говорилось, серьезные дипломатические поручения и частые приглашения ко двору на обеды и ужины.

Так, и 23 марта 1801 года Михаил Илларионович получил приглашение на ужин к императору, хотя почти накануне тот «делает выговор генералу от инфантерии Голенищеву-Кутузову за слабый приговор над подсудимым». Речь шла об одном из приговоров военно-полевого суда, которые генерал Кутузов всегда подписывал с большой неохотой. Откладывал утверждение, очень часто смягчал приговор или вовсе не утверждал его, а утвердив и переживая это, по нескольку дней не ел. Бессмысленная жестокость павловских порядков особенно претила складу его характера.

Михаил Илларионович шел на царские приемы с большой опас кой. Недавно он своевольно посетил умирающего опального Суворова. Несколько успокаивала мысль о том, что есть еще такой же «своевольник», побывавший у умирающего полководца в доме А. И. Фомина на Крюковом канале, 23. Это был его боевой соратник и друг генерал П. И. Багратион. На всю жизнь сохранят они оба светлую память о своем учителе, генералиссимусе русской армии. В самые лихие годины не раз будут обращаться к его образу. На похоронах Александра Васильевича Кутузову быть не удалось. Однако слова Суворова: «Потомство мое, прошу брать мой пример до издыхания быть верным отечеству» — останутся верными ориентирами в его жизни.

Михаил Илларионович, ехавший теперь к царю, уже был в тот день во дворце на обеде у Павла. И вот снова приглашение. Теперь на ужин. Две встречи с царем за столом в один и тот же день? Чем это можно было бы объяснить?

Екатерина Ильинична рассуждала по-своему, веря сама и уверяя мужа в том, что император к ним милостив и благосклонен. Ведь в трудные для «гатчинского отшельника» времена не многие отваживались навещать его, а Кутузов бывал у него. И кто еще из генералов столь прилежно и успешно выполнял дипломатические поручения, проявляя при том превеликий ум и такт? Михаил Илларионович отшучивался, объясняя «благосклонность монарха» тем, что у них обоих (как у Павла, так и у Кутузова) — по пять дочерей! Между тем злые языки утверждали: «Кутузов всем богам молится…»

Словом, вечером 23 марта 1801 года Кутузов направился к царю.

Карета подъезжала к Михайловскому замку, или «царевой крепости», как называли его в городе. Резиденция императора и вправду напоминала средневековый замок, создавая своим романтическим обликом контраст классической застройке столицы. Второй месяц царь пребывал здесь, восторгаясь своим детищем и полагая, что уж тут-то жизнь его находится в полной безопасности.

Громада замка-дворца быстро вырастала из тьмы по мере приближения к ней кареты. Пройдя проверку караулов, минуя брустверы с маячащими за ними жерлами двенадцатифунтовых орудий, преодолев по подъемному мостику наполненный водой ров, Михаил Илларионович оказался перед воротами здания. На фронтоне было начертано: «Дому Твоему подобает святыня Господня в долготу дний». Пройдя целый лабиринт массивных лестниц и гулких коридоров, наконец он оказался в зале для гостей. Было неуютно. Пахло сыростью и дымом. Павел поспешил поселиться во дворце, даже не дав просохнуть зданию.

Ужин проходил в тягостной атмосфере. Что еще выкинет самодержец? «От курносого можно ожидать всего. Сегодня вознесет — завтра уничтожит», — говорили в свете. Император выглядел взвинченным, беседа его была прерывиста, движения резки. В глаза бросались необычная бледность и настороженность его наследника Александра, покинувшего общество до окончания ужина. Несмотря на внешнее спокойствие, нервы Кутузова были напряжены.

Вернувшись домой, он поделился впечатлениями с Екатериной Ильиничной, которая постаралась по обыкновению успокоить мужа. А наутро по столице разнеслась весть о кончине императора от «апоплексического удара». К власти пришел наследник Павла, его старший сын двадцатитрехлетний Александр.

Заискивая перед вельможами и генералитетом екатерининских времен, новый император предложил Михаилу Илларионовичу высокий пост, и в июне 1801 года генерал от инфантерии Голенищев-Кутузов вступил в должность военного губернатора столицы. Этим назначением особенно довольна была Екатерина Ильинична. Радость ее понять было нетрудно. Снова предоставлялась возможность пожить всей семьей вместе. Но уже на следующий день появился другой рескрипт, в котором Кутузову препоручалось «управление в здешней губернии гражданской частью». Иными словами, на Михаила Илларионовича снова возлагалось одновременное исполнение двух должностей. А еще через несколько дней последовали царские указы о назначении Кутузова инспектором Финляндский инспекции и об управлении «гражданскою частию в Выборгской губернии».