Читать книгу "Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди"

Констебль с надеждой взглянул на палатную сестру. Та не проявила никакого желания поддержать его.

– Каким же надо быть человеком, чтобы просто бросить его там? – подумала я вслух.

– Да просто одним из водителей грузовиков «Дэ Дион», – ответил констебль, захлопывая свой блокнот. – А теперь, сестра, если вы позволите воспользоваться вашим телефоном, я могу подтвердить личность пострадавшего моему начальству. И мистеру Крукеру не стоит беспокоиться об извещении его родных. Мы свяжемся с ближайшим полицейским участком, и они пошлют кого-нибудь сообщить об этом.

– А где точно все это произошло? Мне нужно информировать мистера Крукера, – поспешила добавить я.

– В миле от городской границы Харрогейта, на Стоунхук-роуд. Велосипед лежал на обочине, одним колесом в кювете.

– Как вы считаете, он ехал в Харрогейт или из города?

Констебль нахмурился:

– Скорее всего, он возвращался в Харрогейт. Велосипед лежал на восточной обочине дороги.

Лишь когда я выходила с территории больницы, мне в голову пришла мысль, что эти события могли быть связаны. Два молодых человека, которые, вероятнее всего, помогали Люси, могли быть Дилан и Родни Милнер. Родни Милнер и его отец были дилерами автомобилей фирмы «Дэ Дион». Этим утром Родни уехал из демонстрационного зала автосалона на автомобиле «Дэ Дион». Но ведь он собирался забрать Элисон из дома Гиртсов, не так ли? Вышел ли Родни из кабины, чтобы размяться, поискать Люси или же случайно или намеренно сбив Дилана Эштона? Мысль эта показалась мне слишком нелепой, но все же имеющей право на существование.

Когда я закрывала за собой калитку в воротах клиники, ко мне бросилась мадам Гиртс. Одна густая прядь ее волос выбилась из прически и падала на левый глаз. Сумочки при ней не было, а ее руки, казалось, не знали, что делать. Она бросилась ко мне, и мне пришлось схватить ее за плечи, чтобы она не сбила меня с ног.

– Мадам Гиртс, что случилось?

– Это правда? Правда, что Дилан сейчас в этой больнице?

– Да.

– Тогда я должна поговорить с ним.

– Зачем?

– Только он может спасти моего Лоя, моего мужа.

– Что вы имеете в виду?

– Инспектор… ах, мадам Шеклтон, вы не можете понять, как я страдаю. Мой Лой не может убить человека. У меня было много любовников, но мой милый Лой никого из них не убивал. А теперь они говорят, что это crime passionel[72] и что он убил мистера Милнера. Полиция арестовала его…

Мадам Гиртс тряслась всем телом. Я схватила ее за плечи, чтобы привести в чувство.

– Полиция должна принимать во внимание все обстоятельства. Если он невиновен, его отпустят.

– Мы иностранцы, и нас обвинят в чем угодно! Вот так обстоит дело. Полиция организовала свою штаб-квартиру в отеле «Принц Уэльский». Весь Харрогейт укажет пальцами на иностранцев.

– Безусловно, это не так. Ваша репутация здесь весьма высока. – Не знаю, так ли это было на самом деле, но мои слова, казалось, несколько успокоили мадам Гиртс. – Но какое отношение ко всему этому имеет Дилан? Почему он столь важен?

– Дилан и Лой вместе ушли из театра. И Лой был вместе с Диланом до полуночи. Я должна увидеть Дилана!

– Вас не допустят к нему. Он не приходит в себя.

Она всплеснула руками в жесте отчаяния:

– Скажите же им! Скажите им, что мой муж невиновен.

– Мадам Гиртс, я не занимаюсь расследованием этого убийства.

Я не стала говорить, что именно мои показания привели к тому, что подозрение пало на ее мужа. Пусть это жестоко, но моей главной заботой было найти Люси.

Глава 32

«Итак, моя ситуация такова, – сказала себе Люси. – Сейчас вторая половина дня субботы. Мои часы остановились. Дедушка уже получил два требования о выкупе – какую сумму заплатить и где оставить деньги, если он хочет снова увидеть меня живой. Дилан оказался отъявленным трусом и бросил меня. Лодыжка наливается пульсирующей болью, сустав растянут или сломан. Я чувствую себя отвратительно. Возможно, мне придется умереть. Тогда все они будут чувствовать себя виноватыми – дед потому, что не дал мне моего наследства, а Дилан потому, что не поддержал меня».

Эта таинственная башня, из которой она надеялась появиться триумфатором, больше не казалась ее ни таинственной, ни загадочной. В углу под потолком висели вниз головой летучие мыши. Раньше Люси не замечала их из-за ласточкиных гнезд и паутины.

«Я заперта в ней и потеряла ключ, – подумала она. – До чего же глупо».

Передвигаться для нее оказалось возможным, лишь сидя на полу и отталкиваясь от него здоровой ногой. И мучительно медленно, дюйм за дюймом, она таким образом поднялась вверх по лестнице в комнату под верхней площадкой башни, где у нее были подстилки и одеяло. Привалившись в сидячем положении спиной к стене, Люси вытянула вперед больную ногу, надеясь на то, что это всего лишь болит царапина, а пульсирующая боль утихнет.

Она еще не была готова признать свое поражение и, взобравшись к зубцам боевой площадки башни, выбросить юбкой белый флаг сдачи. Она зашла так далеко в своих действиях, что не желала испить горечь поражения. Дилан должен вернуться.

Если бы Люси не уронила в щель ключ, то могла бы выйти к речке и опустить ногу в ледяную воду. Она могла бы вволю напиться холодной воды… Проклятье, проклятье, проклятье! Когда же этот Дилан вернется? Если он работает весь день, то он не увидит его до позднего вечера. А, может, он вообще решит отмежеваться от этой истории и предоставит ее собственной судьбе? Больше она не станет доверяться никому на свете. Сколько же времени надо лодыжке, чтобы зажить? Ей бы совершенно не хотелось хромать в октябре в академии театрального искусства. Как актриса, она должна обернуть эту травму, эту неудачу себе на выгоду.

Страдание, боль, ярость, разочарование. Какова же разница между сильными переживаниями и обыкновенными повседневными чувствами? Не имея зеркала, Люси должна представить собственное бледное лицо, искаженное болью, с опущенными вниз уголками красивого рта. «Вот так я должна выглядеть, если когда-нибудь буду играть роль, в которой мой персонаж потерпит огромную неудачу, – подумала она. – Персонаж, брошенный миром, будет выглядеть и чувствовать, как я сейчас».

Резкая боль снова дернула лодыжку. Что, если ей и в самом деле доведется исполнять роль персонажа, вынужденного испытывать постоянную боль? Ведь такие люди есть. В танцевальной школе ей доводилось слышать перешептывания мадам Гиртс с матерями девочек об опущениях матки и язвах на ногах. Да и у самой миссис Гиртс, жертвы ревматизма, не проходило дня без приступа боли. Наконец, был ее дед, старые военные раны которого порой не давали ему спать целую ночь.

Но ей нужно уметь передавать свои чувства также и посредством движений. Выражение лица вполне хорошо для других актеров на сцене и первых рядов партера. Истинный же артист должен также играть и для галерки.