Читать книгу "Братья Стругацкие. Письма о будущем - Юлия Черняховская"

Стругацким предлагается возможность реабилитироваться, которую они отчасти и используют, публикуя или подготавливая ряд лишённых политической и идеологической проблематики статей[320].

К маю 1966 г. курс партийных изданий в отношении фантастики снова меняется. Опала полностью снимается. Публикуется ряд статей в поддержку философской фантастики (А. Громовой, Ю. Кагарлицкого), подписана в печать повесть Стругацких «Улитка на склоне».

Равновесие сохраняется до 1968 г. когда наступает новый переломный момент в диалоге власти и интеллектуальной элиты – Чехословацкий кризис.

Первым следствием этих событий лично для Стругацких стала приостановка съёмок фильма «Трудно быть богом»[321]. Вскоре после этого был остановлен выпуск двух номеров альманаха «Байкал», 1 и 2 за 1968 г. В обоих номерах по частям должна была публиковаться «Улитка на склоне». Хотя причиной остановки номеров была статья А. Белинкова «Сдача и гибель советского интеллигента», публиковавшаяся в том же номере, «Правда Бурятии» отозвалась на инцидент критикой «Улитки на склоне».

Вслед за этим произошёл более масштабный скандал с альманахом «Ангара», в четвёртом и пятом номере публиковавшим «Сказку о Тройке» Стругацких. Главный редактор «Ангары» Самсонов был уволен, сменили редколлегию, сняли главного редактора Восточно-Сибирского книжного издательства Фридмана[322]. Номера альманаха практически исчезли с прилавков и из библиотек.

Начиная с 1968 г. произведения Стругацких переходят на уровень неподцензурной литературы. Широко тиражируются три непубликуемых в государственных издательствах произведения Стругацких – «Сказка о Тройке», «Улитка на склоне», «Гадкие лебеди». Как пишет Б. Стругацкий в письме брату, к сентябрю 1968 г. их можно найти по пять рублей за машинописную копию на одесском «толчке»[323].

Технику распространения таких копий подробно описывает А. Скаландис, биограф и старый поклонник творчества Стругацких: «… копировали их всеми доступными средствами. Множительная техника в то время была весьма громоздкой… сделать, например, синьки (светокопии) со страниц их книг или оттиски на ротапринте (малотиражной офсетной машине). В конце 1970-х, когда уже широко пошёл в массовое использование ксерокс (это я сам помню), люди, за него отвечавшие, очень чётко разделяли: есть зарубежные издания или машинопись (тут хоть Брежнева перепечатай и всё пойдёт по ведомству КГБ); а есть книги-журналы, вышедшие в СССР в последние двадцать лет и даже не изъятые из библиотек (копирование таких считалось не более чем использование служебного оборудования в личных целях). А в «доксероксную» эпоху, разумеется, основным средством размножения являлась пишущая машинка, и это, как мы уже говорили, было опасно: распространение рукописей, не прошедших Главлит, есть явная идеологическая диверсия. Безобидным, но не всеми освоенным, был фотоспособ; появлялись уже печатающие устройства на больших вычислительных машинах; ну и, конечно, существовал самый древний и надежный метод – переписывание руками.

В. Гопман вспоминает, как в 1970 г. в библиотеке им. Ленина в несколько приёмов переписал от руки всю «Улитку на склоне» с двух номеров «Байкала». Потом дал почитать брату, тот – ещё кому-то, и ещё кому-то, пока, наконец, рукопись не пропала. Подобную же историю рассказывает А. Измайлов: получив на один день «Гадких лебедей», он решил записать их на магнитофон, что бы сохранить для себя.

Хотя книги Стругацких в этот период считались всего лишь «упадническими», а не антисоветскими, факт распространения текстов через самиздат уже ставил Стругацких под подозрение как неблагонадёжных для органов идеологического контроля, и с другой стороны, повышают интерес к ним диссидентских кругов.

Как следствие, в конце 1970 г. выходит первая несанкционированная авторами публикация их повести «Сказка о Тройке» во Франкфурте-на-Майне в эмигрантском журнале «Грани» издательства «Посев» Народно-трудового союза.

Что бы установить подробности этого эпизода, А. Скаландис взял интервью у М. Лемхина – широко известного фотографа-портретиста, публициста и писателя, написавшего множество статьей о Стругацких, опубликованных в основном в газетах и журналах русского зарубежья. В 70-е М. Лемхин тесно общался с Б. Стругацким в секции фантастики Союза писателей, в клубе филателистов, который посещал Б. Стругацкий и в компаниях общих друзей (С. Лурье и М. Хейфеца). М. Лемхин в 1967 г. написал предисловие к рукописному варианту «Сказки о Тройке» и лично запустил в самиздат четыре экземпляра повести. Во Франкфурте публиковалось другое издание, скопированное из «Ангары», но М. Лемхин, как оказалось, знаком с механизмом передачи подобных текстов за рубеж: «Зачастую никто и ничего не передавал в конкретное издательство специально. Просто при малейшей возможности переправить через границу «товар» (а это именно так принято было называть) рукописи уплывали в другую страну и начинали там жить своей жизнью. В одном чемодане могли быть вещи самых разных авторов, случайно оказавшиеся у данного «курьера», который сам мог не только не читать их, но даже не интересоваться названиями. А уж господа издатели потом выбирали, что из этого следует печатать, а чего не стоит. Подход к вопросу был очень личный, иногда труднообъяснимый, коммерческого смысла в издании на русском языке в Европе и Америке почти не было – тиражи маленькие, аудитория узкая…»[324].

Стругацкие пытаются опубликовать опровержение своей причастности к инциденту в «Посеве», но это не им не удаётся.

Борис Стругацкий вспоминал в 2000-е годы, с какой ненавистью и презрением к издательству и организаторам ненужной им публикации они с братом писали свой ответ.

Спустя два года, в октябре 1972 г., такая же рукопись, теперь уже повесть «Гадкие лебеди», оказывается на Франкфуртской книжной ярмарке на одном стенде с книгами А. И. Солженицына, B. C. Гроссмана и Б. Окуджавы, что довольно быстро становится известно зампреду Госкомиздата Ю. С. Мелентьеву. На сей раз Стругацким удаётся опубликовать оправдательное письмо в «Литературной газете» 13 декабря 1972 г.

Каждая такая публикация всё более отдаляет Стругацких от официальной печати. По тому же пути идёт и всё философское направление советской фантастики. Но перелом произошёл ещё в 1966–1968 г.

Помимо упомянутых политических и литературных событий, в 1966–1968 гг. изменились общественные настроения. В конце 1967 г. трагически погибает космонавт В. Комаров. Годом позже – Ю. Гагарин. Со смертью В. Комарова космические полёты перестают восприниматься чередой праздников, побед и поводов для гордости[325].