Читать книгу "Кукушкины слёзки - София Привис-Никитина"

Ирочку поразила внешность Сени. Он действительно был непозволительно красив, этот подлый Сенечка, и при других обстоятельствах, Ирочка не преминула бы с ним пококетничать. Но тайное знание делало Сенечкино лицо неприятно-театральным, неприятным до «с без половых признаков».

Ирочка поспешила попрощаться.

– Да мы подвезём тебя! Ну не хочешь – как хочешь! Ты смотри, не пропадай, Ирка! Звони! Пока!

– Пока! – и разошлись в разные стороны.

Уже садясь в машину с многочисленными своими баулами, Неля вдруг встрепенулась: «Ну какая же всё-таки дура! Ирка-то, наверное, совсем без денег! Уке, конечно, последнее оставила, а у неё же пацан! Виталик сам гол, как сокол, что он там мог ей дать?»

– Сеня! Я на минутку, подожди, я – быстро!

Кинулась в зал, глазами обыскивая толпу и натолкнулась взглядом на свою-Ирочкину яркую кофточку. Плечами, разрезая толпу, пробралась к подружке.

Ирочка стояла у сувенирного ларька и с тоской смотрела на красивый, весь в примочках импортный ранец. В городе такого днём с огнём не найти, а здесь, в аэропорту, пожалуйста, но и цена соответственная.

Она подобралась к Ирочке поближе.

– Ну и чего мы смотрим? Высматриваем?

– Нелька! – Смутилась Ирочка – Ты чего здесь забыла?

– Держи! – Как-то неловко протянула ей Неля стольник.

– Ты что, Нелька, с ума сошла, ты что мне за Рахиль Моисеевну отдаёшь? Я же ей не за тебя, а за себя помогла! Это мне может больше нужно было дать, чем ей получить.

– Ирка, не дури, купи пацану ранец, он же подарка ждёт, а что может быть лучше такого ранца, ни у кого в целом классе такого не будет! Ну чем он виноват, что мы с тобой всё профиршпилили? Всё, я бегу, там Сеня уже на говно исходит! Чмокнула Ирочку и упорхнула.

По дороге домой лениво перебрасывались короткими фразами и новостями.

– У нас хоть хлеб-то есть в доме? Я же с салом и с домашней колбасой!

– У нас дома всё есть: и хлеб, и масло, и мясо и тёща!

– Мама у нас? – обрадовалась Неля.

Перспектива провести весь вечер с Сеней наедине не вдохновляла. Сеня же видать, напротив, был обескуражен – тёща со старшей дочерью ломали его планы. А планы на вечер у него были даже очень определённые. После утреннего Нелиного звонка отзвонил тёще, которую недолюбливал, и было за что!

На кончике тёщиного языка прорастало ядовитое жало, недремлющее око её подмечало всё. Получалось: глаз мгновенно фиксировал, передавал невидимый сигнал языку, и язык моментально жалил больно и точно.

Сразу после звонка тёща позвонила дочери, старшей сестре Нели Анюте, Анюта позвонила их ещё более старшему брату Юре и выходит, что дома их ждало благородное семейство в полном сборе.

Уже войдя в подъезд, Неля почувствовала запах родного дома и, конечно, присутствие в своём доме мамы. Только её кухня могла источать такие ароматы. Пахло маминым холодцом, малосольными огурчиками, жареным мясом и, конечно, пельменями, – коронным блюдом мамы.

Дома было чисто и уютно. На кухне колготилась родня. Бал, по случаю возвращения Нелечки, затевался не шуточный. Расцеловавшись с роднёй и передав им киевские дары природы, Неля прошла в ванную комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок.

На крохотном крючочке болтался её любимый халатик. Неля прислонилась к нему лицом, но любимый халат плюнул в глаза и в душу резким запахом чужой женщины, заставив Нелю отпрянуть назад, насколько позволяла крохотная её ванная комната.

Придя в себя, Неля осторожно, держа двумя пальцами, как дохлую мышь, сняла халатик с крючка, брезгливо оттопырив губу, скатала его в тонюсенькую колбаску и понесла в вытянутой вперёд руке в кухню.

Там Нелина мама, Вероника Сергеевна, что-то усиленно шинковала на столике, притулённом к мойке. Увидев Нелю с неестественно вывернутой рукой, проследила за последовавшими Нелиными манипуляциями и сварливо взвизгнула, вытянув малиновые губки плиссированной дудочкой.

– Неля, ты что ненормальная? Куда ты в мусор суёшь свой новый халатик? Что происходит, дочь моя? В чём дело?

Буква «Ч» в её исполнении звучала чётко и звонко, и была предвестником крупных и мелких скандалов. Неля, не отвечая, бросила халат в мусорное ведро и направилась вон из кухни, но в спину бабахнуло:

– Ну если ты такая богатая приехала со своих югов, то предложи хотя бы матери-старухе ненужные тебе вещи! – Вероника Сергеевна нагнулась к ведру и уже было зацепила колбаску халата, но тут прозвенело Неличкино яростное:

– Не сметь! – И мама оробела, бросила обратно в мусор свою добычу, завернула обратно в бантик свою малиновую плиссированную дудочку, и стала остервенело стучать ножом по разделочной доске.

В комнате накрыли стол, на столе всё искрилось и просилось есть, пить и наслаждаться жизнью. Погрохотали стульями, расселись, выпили по первой, застучали вилочками-ножами, но веселье не шло, все поглядывали на Нелю.

Лицо её полыхало сквозь загар, руки не слушались, но вот и по второй и по третьей налили, и вроде бы всё покатилось в обычном застольном ритме.

Неля стала перекидываться с братом язвительными, но незлыми шуточками, юмор рассыпался по столу мелкими бриллиантиками смеха, настал период анекдотов, курортных новостей, за новостями пошли песни.

Звенела гитара, два прекрасных женских голоса сливались в один и вели слушателей в мир прекрасных женщин и доблестных мужчин, в мир грёз и счастья.

Первый голос вела Инга жена брата, он лился из неё, как прекрасное вино из драгоценной амфоры. Нелин голос подхватывал брошенную Ингой золотую нить песни, и песня лилась и никак не хотела кончаться.

Инга сидела прямая, как струна. По прекрасным плечам её струились роскошные русые волосы, про которые можно было бы даже сказать: «Пол царства отдаю за эти волосы»!

Зелёные ведьмачьи глаза её горели изумрудами, и была в такие вот светлые мгновения Инга хороша, как никогда. То были минуты абсолютного освобождения и полной внутренней раскрепощённости, которой в повседневной своей жизни Инга себе не позволяла.

В повседневной жизни роскошные волосы постоянно были в плену резинки, стянутые в хвост, а хвост, в свою очередь, был прикреплён с помощью многочисленных шпилек к темени.

Инга, как будто специально прятала всю эту красоту. Неля никогда не понимала, как можно прятать от людей то, что так красиво? Прятать, как стыдную тайну великолепную высокую грудь, прекрасные, истинно женские бёдра, которые сочетались с тонкой талией и выигрышным для женщины ростом.

В повседневной жизни все эти роскошества были стянуты, упрятаны и задрапированы и становились невидимые глазу. Часто Неля хотела поговорить с невесткой на эту женскую тему, но авторитет в смысле «моралитэ» у Нели был сомнительный, а потому навязываться с такими разговорами она побаивалась.