Читать книгу "Городской патруль - Алекс Орлов"

– Неправильно. Я говорил, что у взрослых особей кончики ушей темнее.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Жижецкий. – Кончики – темнее. Сейчас я все сделаю, босс… Вот увидите, у меня получится…

Младший лаборант перешел к другой клетке, где сидели упитанные животные, уши которых были определенно черного цвета.

– Вот они – взрослые особи! И уши у них черные!

– Это хомяки, Тобиас! Это хомяки! Ты работаешь у нас уже второй месяц и мог бы научиться различать их! – начал сердиться старший лаборант.

– Прошу прощения, сэр, но до работы в компании я никогда не видел живых животных. Даже на изображениях. У моей сестры был робокот, но он свалился в озеро и сжег все приводы, так что я даже не успел к нему привыкнуть.

– Ну… – Фридрихсон развел руками. – В твоем городе разве не было зоопарка?

– Зоопарка не было, зато была площадка зоотехнопарка с копиями первых робоживотных компании «Ксара».

– Хорошо, забудем про зоопарк. Это хомяки, понял? Они толстые и всегда едят.

– Они – толстые, – повторил Жижецкий и вздохнул. Для него все животные были на одно лицо, и он мог различать их разве что по размеру. Например, он знал, что собака больше кошки, поэтому любую маленькую собаку смело считал кошкой.

– Вот эти, с голубоватыми глазками, – стоунфлосские маккойдеры, – продолжал Фридрихсон, переходя от клетки к клетке. – У них более вытянутые носы, шерсть покороче, но сами они крупнее пикентонов, то есть простых мышей.

– То есть простых… И как вы их различаете, сэр, ведь они же все белые? – спросил вдруг Жижецкий, не скрывая своего удивления. Фридрихсон понял, что говорил в пустоту.

– Хомяки не белые, они светло-золотистые, Тобиас! Ты что, дальтоник?

– Я не дальтоник, сэр, я два года отучился на химическом факультете, – возразил младший лаборант.

– Ты хотя бы помнишь, как доставать мышей из клетки?

– За хвост.

– Ну, хоть тут не ошибся… Смотри, как нужно определять зрелость мышей. Вот эта линейка называется «мышиный фут» – так мы ее называем. Берешь мышку за хвост, подносишь к линейке и измеряешь…

Все свои действия старший лаборант иллюстрировал действиями.

– Эта годится. А вот эта – еще маленькая, пусть еще поживет спокойно, возможно, вырастет, – продолжал Фридрихсон, возвращая недоростка в клетку.

– А если не вырастет?

– Если не вырастет, ее сдадут в зоомагазин.

Старший лаборант набрал дюжину подходящих мышей и, закрыв клетку, стал отбирать мышей в другую.

– В магазине их покупают?

– Да.

– А зачем?

– Чтобы скормить кошкам, змеям или хищным птицам.

– Ужас.

– Держи вот эту за хвост – она последняя… Все, отпускай!

Младший лаборант отпустил мышь, и она благополучно опустилась в клетку с второй дюжиной.

– Скажите, сэр, а зачем вам разные животные, ведь в них так легко запутаться?

– Ну, не скажи. Я-то их прекрасно различаю. А разные нужны для разных экспериментов. Скажем, маккойдеров используют для тестирования лекарств, потому что реакции их организмов похожи на человеческие. Хомяки лучше других подходят для испытания парфюмерии, ну а простые мышки годятся понемногу для всего. К тому же они очень дешевы в производстве, непривередливы к корму, поэтому сначала и лекарства, и новые продукты питания, и подозрительную парфюмерию пробуют на них и, если они уцелеют, переходят к маккойдерам или хомякам.

– Как интересно.

– Интересно-то интересно, только доктор Браун нас, наверное, уже заждался. Кати тележку в четырнадцатый бокс.

– А вы?

– А я пойду рядом. Мне такую работу выполнять не по чину.

72

Тележку с двумя клетками выкатили в коридор и повезли вдоль массивных герметичных дверей с номерами. За ними находились переходные шлюзы с газовой изоляцией, а уже за шлюзами и сами экспериментальные боксы.

– А почему четвертый бокс всегда закрыт? Сколько я здесь работаю, ни разу не видел, чтобы через в эту дверь кто-то входил или выходил.

– Ну… – Фридрихсон оглянулся, проверяя, не идет ли кто в опасной близости. – Это было еще до тебя. Что-то там пошло не так, и, чтобы не случилось еще большей беды, пришлось этот бокс законопатить.

– Что значит законопатить?

– Стальные двери заварили, вентиляцию тоже…

– А что с людьми, которые там были?

– Об этом я ничего не знаю, – пожал плечами Фридрихсон. Он действительно не знал, хотя и догадывался.

Из-за угла появились доктор Лиззард и доктор Рюйтель – молодые, подающие надежды сотрудники компании. Они были о себе очень высокого мнения, а лаборантов считали не слишком расторопными слугами.

Но с Фридрихсоном высокомерные выскочки поздоровались первыми, чему было свое объяснение.

Полгода назад Лиззард обозвал Фридрихсона «старой неповоротливой задницей» и пригрозил пожаловаться начальству, если тот не начнет двигаться быстрее. У Лиззарда тогда работа горела в руках, и ему казалось, что он на острие нового открытия, которое изменит мир. Однако после стычки со старшим лаборантом у всех мышей в эксперименте доктора Лиззарда началась диарея. В боксах стояла жуткая вонь, никто из молодых коллег ничего не мог объяснить, и лишь спустя неделю скромный доктор Браун посоветовал Лиззарду извиниться перед Фридрихсоном. Тот в ответ накричал еще и на Брауна, но старший коллега лишь пожал плечами.

Время шло, эксперимент Лиззарда не двигался, и это заставило его выбросить белый флаг. Он пришел к Фридрихсону, признал свои ошибки и извинился. А затем попросил выяснить, что происходит с его мышами.

Старший лаборант сказал, что не сердится, и на неопределенный срок одолжил у Лиззарда тысячу ливров. С тех пор эксперимент у молодого ученого заладился, мыши стали вести себя как положено, и все, кто знал Фридрихсона, зауважали его еще больше.

Подойдя к дверям четырнадцатого бокса, старший лаборант нажал кнопку переговорного устройства:

– Мы пришли, доктор Браун.

– Одну минуту, – раздалось из динамика. Затем в дверях щелкнули тяжелые электрозасовы, и приводной механизм открыл тяжелую створку.

– Заходи, чего встал? – подогнал младшего коллегу Фридрихсон, и тот закатил тележку в переходной шлюз.

Двери закрылись, сработали замки, и герметичность шлюза восстановилась.

– Ой, что это там? – спросил Жижецкий, указывая в большой иллюминатор, за которым среди волн охлажденного газа, словно по дымящейся реке, брел доктор Браун. На нем была маска с респиратором, и это, по мнению Жижецкого, делало его похожим на монстра.