Читать книгу "Жестко и быстро - Владимир Пекальчук"

Мартин вздохнул.

— Хорошо, я сделаю.

— Спасибо, Мартин.

Покинув университет, я прошелся по магазинам и разжился высококачественным диктофоном и чувствительным микрофоном к нему. Ничего особенного, просто хорошая модель для руководителя, кроме того, некоторые студенты, в частности Цинтия и Сноу, постоянно используют их на лекциях, возле кафедр в лекториях даже предусмотрен специальный столик, предназначенный для диктофонов всех желающих. Так что ИСБ вряд ли что-то заподозрит, а если и заподозрит — вообще-то план с диктофоном не против них нацелен, другой вопрос, что мне ни к чему будить их подозрительность.

На следующий день, придя в университет, я умышленно задержался в вестибюле, якобы изучая расписание занятий, пока не дождался Мартина. Вскоре он появился, заметил меня и подошел, тоже сделав вид, будто его интересует стенд с информацией.

— Привет. Как все прошло?

— Нормально. — Он достал из внутреннего кармана конверт и протянул мне. — И… когда ты надумал отчалить?

— Спасибо. Я еще не надумал. Это запасной вариант, на случай, если других совсем не останется.

На занятия я не пошел, вместо этого отправился в библиотеку, в отдел юриспруденции, и сказал, что должен написать реферат на тему сравнительного обзора дворянских кодексов разных стран. Библиотекарь сразу выдал мне целую стопку литературы, и за несколько часов я основательно все проштудировал, не выходя на перекус, дабы случайно никому на глаза не попасться. Попутно удалось разобраться в политической картине: если бежать, то туда, где нет договора об экстрадиции с Аквилонией.

Мое намерение сбежать постепенно обрастало деталями и превращалось в конкретный план.

Еще одна трудность, которую надо как-то решить, — постоянная опека филеров. Я пришел к выводу, что для реализации как минимум одного элемента плана мне потребуется быть вне их поля зрения, при этом никуда не сбегая. Выход один: сделать дальнейшее наблюдение за мной слишком накладным. Я рассмотрел несколько вариантов и решил, что единственный, который может сработать, — привлечь к моей проблеме внимание общественности и сделать репутационные потери ИСБ и того, кто их ко мне приставил, слишком большими.

Был вариант и позлее: устроить пару-тройку публичных драк с филерами и продолжать избивать их до тех пор, пока у пфальцграфа не лопнет терпение и меня не арестуют по его приказу. Пфальцграф наверняка захочет поставить мне жесткий ультиматум — тюрьма или служба. Я выберу суд и затем, когда все будут с интересом следить за процессом, разыграю своего «джокера». Версия о том, что моя «секретная техника» ниспослана мне свыше со строгим наказом не применять без необходимости и не учить солдат, может вполне прокатить на фоне чудес со Слезой бога и моим воскрешением в пустыне. При этом пфальцграф и император, добивающиеся раскрытия моего секрета наперекор прямой воле господа, предстанут в очень невыгодном свете, а симпатии дворянства, да и простолюдинов тоже, окажутся на моей стороне.

Однако я счел этот план неприемлемым: во-первых, элемент риска, ведь что-то может пойти не по моему плану, а побить служащих службы безопасности — это не на тротуар плюнуть. Во-вторых, сами филеры в общем-то народ подневольный, цепные псы империи, не питающие ко мне персональной злобы, и резона бить их у меня нет.

Потому после библиотеки я перекусил в ближайшем кафе и пошел по магазинам. Правда, в Заречье нужного не оказалось: действительно, откуда тут возьмутся баллончики с краской? Дворяне не красят свои машины, и слугам не поручают. Если надо — дворецкий отгонит автомобиль в мастерскую в центр города, в Заречье ни автомастерских, ни автомагазинов нет.

Потому я отправился в центр, в самый крупный супермаркет, и там основательно затарился голубой, белой и оранжевой краской в баллончиках, а потом, нарочито подозрительно озираясь, пошел в отдел электроники.

Свой хвост я просек еще до входа в магазин, потому теперь мне оставалось только найти его в толпе. Вот и он, неприметный человек в рыжем пиджачке. Видя, что я иду в его сторону, филер проявил необычайный интерес к выставленным в витрине галантереи галстукам и даже не подал виду, что услышал странное шипение за спиной.

К тому моменту, как он понял, что его красят, я успел нарисовать на его пиджаке большую и красивую букву «X» во всю спину.

Он рывком обернулся, явив мне большие удивленные глаза на слегка перекошенном лице.

— Здрасте! — радостно улыбнулся я и сделал большое белое пятно еще и спереди, — передавайте привет пфальцграфу!

А затем вприпрыжку помчался из магазина, сопровождаемый удивленными взглядами других покупателей и не высказанными вслух ругательствами эсбэшника.

Вечером у меня был очередной разговор с дедом. Когда я вошел в его кабинет, то увидел у него на столе два моих телефона.

— Реджинальд, ты не объяснишь мне, зачем было устраивать форменный цирк с камерой хранения и ложными звонками?

— Ну это же элементарно, дедушка! Чтобы получить доказательства прослушки, что и было сделано.

— Ну это я и так понял, вопрос в другом. Чем тебя не устраивает забота о твоей безопасности и о том, чтобы ты не вляпался во что-то нехорошее?

Я уселся в кресло и закинул ногу на ногу.

— А что, есть какие-то сомнения в моей способности постоять за себя? Я не нуждался в охране, пока за мной не начали ходить шпики. А теперь не прочь, чтобы меня от них кто-то избавил. А что до вляпывания, то тут и вовсе никаких проблем, даже если меня поймают посреди города с чемоданом наркотиков и расчлененным трупом в рюкзаке — пфальцграфу вполне по плечу выгородить меня и разрешить ситуацию, ведь так?

— Боюсь, что он не будет этого делать.

— А почему?

— А сам-то как думаешь? Высокое должностное лицо не может покрывать преступника, это совершенно не…

Я расхохотался:

— Да он сам преступник! Военный кодекс, раздел шесть, параграфы двадцать три и двадцать четыре! Принуждение к службе невоеннообязанного — от пяти лет, принятие на службу несовершеннолетнего — от четырех лет. Пфальцграф уже на девять лет тянет по совокупности. Нет, я знаю, благо империи на первом месте, бла-бла-бла…

Дед вздохнул.

— А что ты сегодня отколол в центре города при всем честном народе?

— Покрасил шпика. Вы спросите, зачем я это сделал? Чтобы привлечь к моей проблеме внимание общественности.

— Так ты преуспел. Ты снова в газетах. Может, хватит позорить Дом такими выходками?

— Вау, и это после первого же покрашенного филера? К успеху иду. Нет, дедушка, не хватит. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Всякое действие порождает противодействие, и я буду наращивать свое противодействие до тех пор, пока пфальцграф не отзовет своих псов. Когда шпики привыкнут к покраске — придумаю что-то еще. А насчет Дом позорить — ну, оброненные зерна не всегда дают желанные плоды. Вы, конечно, не могли всего этого предвидеть, когда свои права предъявляли, но и слежка за мной, и мои ответные действия — суть последствия вашего решения.