Читать книгу "Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан"

«Ответом на парадоксальный конфликт может быть только другой парадокс. Интуиция у Эммануэль сработала как надо! Она еще не знала, что Аурелия и Марк займутся сексом из любви к ней, но зато уже поняла, что их пример заставит меня переосмыслить мои собственные принципы, спорить с самим собой, а не с Эммануэль и друзьями!»

* * *

Лукас засмеялся. Он смеялся над остальными, но мысленно высмеивал самого себя:

«Эти заступники специально пришли сюда, чтобы поговорить о Петре, но пока еще ни слова о ней не сказали! Можно ли вообразить себе подобную рассеянность? Или это просто хитрость?

А может быть, они просто хотят убедить меня своими поступками, а не словами?

Что ж, они победили! Так или иначе, перед влюбленными всякая логика бессильна. Марк и Аурелия уже даже любовью занимаются. Им уже все ясно. А что же я? Когда друзья вчетвером пытаются объяснить, что значит любовь, я же не стану ссылаться на профессиональную этику!»

7

Не медля ни секунды, Лукас хотел поделиться своими соображениями с товарищами.

Слишком поздно! Слушать его уже никто не был в состоянии.

Эммануэль всем телом прижалась к Аурелии, при этом не отвлекая ее от объятий своего мужа: это зрелище доставляло ей небывалое удовольствие!

Если бы она не решила молчать, она бы уже давно закричала, нежно и всепрощающе:

– Долго же вы к этому шли!

Девушка скользнула губами по золотистому затылку своей подруги; зарылась лицом в ее волосы; лизнула плечо вкуса лаврового листа, точеную, будто у лани, спину, ягодицы, сжавшиеся от малейшего прикосновения: упругие полушария сначала напряглись, затвердели, а мгновение спустя стали мягкими и доступными.

Она силой раздвинула бедра, по которым еще пробегала волна сладких мурашек. Губами ей удалось достичь вожделенной вульвы, заставлявшей ее сердце биться, как в момент ее первого любовного переживания.

Член Марка был еще внутри Аурелии, однако сам он, застыв, лежал рядом с Аурелией. Почувствовав язык Эммануэль, он вынул свой пенис, чтобы девушка смогла в полной мере насладиться удивительным коктейлем из спермы и женских выделений, наполнявшим лоно восхитительной любовницы.

Эммануэль старательно слизала с обмякающего члена все остатки так любимого ею нектара, впитала каждую каплю с губ Аурелии, с клитора и – насколько хватило языка – из самой дырочки, тем самым вызвав новый взрыв сладострастных судорог подруги.

Она продолжала до тех пор, пока Аурелия вновь не кончила. Этот оргазм был другим, но по силе своей он ничем не уступал тому, что она испытала с Марком.

Кстати, о Марке. Неожиданно Эммануэль почувствовала, что хочет его, и взяла в рот его член.

Он взмолился о передышке. «Ну уж нет! – решила она. – Он ее не получит». Да и сам Марк понимал, что любовное искусство его жены не оставит ему ни единого шанса!..

Марк стоически терпел сладкую сексуальную пытку, пока Эммануэль не превратила его член в настоящую дубину.

* * *

За все это время никто не проронил ни слова. Аурелия первой нарушила молчание, просто чтобы вслух произнести то, о чем думала ее любовница:

– Жан! Почему бы тебе к нам не присоединиться?

На самом деле и Жан, и Марк уже давно мечтали об этом.

Они проникли в Эммануэль одновременно. Разумеется, Жан принял меры предосторожности, вошедшие у него в привычку еще с тех пор, когда Эммануэль потеряла с ним девственность. Тогда она пела ему одну песенку, запомнившуюся ей со школьных лет. Заканчивалась она так:

О, неприступный мой замок,

Тот парень, что проник в твое сердце,

Явился к тебе на рассвете,

Так открой ему переднюю дверцу.

А ежели дня тебе мало

И хочет любви твое здание,

Будь с ним поласковей, замок,

Открой ему дверцу заднюю!

В ходе их совместной жизни эта практика казалась ей особенно привлекательной. И все же ей стоило немалых усилий сдержать крик боли, когда она почувствовала, как два члена с равным рвением входят в нее сзади и спереди.

Тело ее протестовало, однако разум победоносно ликовал, так что телу пришлось подчиниться. Вот оно – неопровержимое доказательство пользы хороших семейных традиций: оба ее мужа стали единым целым!

* * *

Вскоре она подстроилась под синхронные движения супругов и даже начала получать удовольствие. И вот уже в ее голову пришла новая затея: почему бы не добавить к их двухплоскостным утехам третье измерение? Не оставить ни одного пустого отверстия!

Но Лукас уже обнимал Аурелию. Отвлекать их она не собиралась. Ей вообще не хотелось предпринимать каких-либо активных действий:

«Я даю другим возможность найти вдохновение в моем теле!»

Как-то раз ее портретистка уже сумела распознать эти порочные желания. Ей оставалось лишь прочувствовать этот жест, что превращает простую картину в настоящий шедевр.

Аурелия помогла члену Лукаса проскользнуть в рот Эммануэль.

Затем в одну руку она взяла свою грудь, в другую – грудь Эммануэль, и ей показалось, что она ласкает одну и ту же женщину.

* * *

Впервые за всю свою жизнь Эммануэль ни о чем не думала.

Почти ни о чем.

8

Два дня спустя обстановка в Марамуйе претерпела некоторые изменения.

Аппаратура все еще была там, но платформы, на которых она была установлена, теперь поставили на рельсы и расположили почти по всему периметру лаборатории, освобождая в центре помещения свободное пространство. Там и сям были расставлены разномастные стулья и табуреты, правда, никто ими не пользовался.

Взволнованные, возбужденные или делано спокойные, Пэбб, Жан, Марк, Эммануэль и все остальные неуклюже переминались с ноги на ногу. Все молчали, а если и говорили, то исключительно шепотом.

Лукас не хотел раздувать лишней шумихи вокруг полупрозрачного яйцеобразного предмета, которому предстояло стать концом и началом жизни Петры. Поэтому крошечная капсула с дозой препарата одиноко посверкивала на большом (пожалуй, слишком большом для нее) фарфоровом баке.

Несмотря на ее вполне безобидный вид, взгляды присутствовавших то и дело возвращались к капсуле, и в них было не меньше беспокойства, чем в глазах заложников, следящих за гранатой в руке террориста.

Не хватало лишь Аурелии. Она вызвалась самолично привести Петру.

В назначенный срок Лукас распахнул двери, и почти тотчас порог пересекла Аурелия.

Она была одна.

Девушка обвела взглядом каждого из присутствовавших, а затем разразилась рыданиями.