Читать книгу "Плененная Иудея. Мгновения чужого времени - Лариса Склярук"

Они как раз прошли мимо дерева, за которым стоял Карим. Юноша неслышно выскользнул из-за дерева и зажал старухе рот:

– Тихо, бабушка. Я не причиню вам зла. – И он впихнул в рот рабыне приготовленный платок.

Не имея возможности кричать, старуха лишь бешено вращала глазами. Связав женщине руки и ноги, Карим осторожно спрятал ее в кустах жасмина. Затем юноша взобрался на стену и притаился там, ожидая ухода стражников.

Алтынгуль была легкой как птичка, и все же втянуть ее на забор было непросто. Находясь на верху стены, девушка зацепилась бархатной туфелькой за выступ. Туфелька соскользнула с ноги девушки и осталась на кромке стены. Снимать ее оттуда не было времени. Охрана могла появиться в любую минуту.

Карим спрыгнул со стены, поймал прыгнувшую ему в руки девушку, и, пригнувшись, они помчались за низкий холм, где их ждал монах. Задыхаясь, упали на землю рядом с Бенедиктом. Но надо было спешить. Юноша помог девушке взобраться на коня и повернулся к Бенедикту.

– Прощай, Бенедикт. Я очень привязался к тебе. Спасибо тебе за все, – тепло произнес Карим.

– Прощай, Бенедикт, – тихо повторила Алтынгуль.

– Прощайте и спешите. Да будет легка ваша дорога.

Карим птицей взлетел в седло и, ведя на поводу лошадь девушки, двинулся в непроглядную ночь. Сначала был слышен стук подков по каменистой степи, но вскоре и он затих. Бенедикт остался в ночи один.

Не вовремя подувший ночной ветер подтолкнул висевшую на заборе бархатную туфельку Алтынгуль, и она равнодушно упала на землю перед опешившими на мгновение воинами охраны. Один из них поднял туфельку, повертел ее в руке, подняв голову, взглянул на забор и поднял тревогу.

Вдоль забора забегали люди с горящими факелами в руках. Замелькали огни в саду. Из ворот выехали всадники и группами помчались в разные стороны.

Забыв про змей и скорпионов, Бенедикт отполз подальше в степь и, пользуясь темнотой, поспешил в сторону городских ворот. Возле закрытых на ночь ворот всегда ночевали опоздавшие путники. И можно было найти себе место у дымного костра и, подремывая, дождаться утра. Утром ворота откроют и он вернется в город. Главное, успеть добраться до ворот и смешаться с бедняками.

Еще никогда в жизни Бенедикт так не мечтал о том, чтобы луна не взошла. Но она вылетела на небосклон так стремительно, словно вырвалась из чьих-то рук. Ее свет залил окрестности. Бенедикт прибавил шагу. Вдруг он услышал догоняющий его стук копыт и грозный окрик:

– Стой!

Бенедикт остановился сразу, будто налетел на столб. Облизав языком мгновенно пересохшие губы и с трудом подавив в себе желание броситься бегом вперед, медленно повернулся. Его нагонял молодой джигит. Прямые широкие плечи воина обтягивал савут – кольчуга из клепаных колец. Руки от локтя до кисти защищали стальные наручи. На голове всадника был богатый шлем с наносником и наушами, украшенный золотым рисунком.

Воин приблизился, и Бенедикт с тихим ужасом узнал твердое, словно из меди отлитое, лицо ударившего его нукера. Но, кажется, тот Бенедикта не признал. Прижимая руки к груди, как, он видел, это делали бедняки, Бенедикт кланялся и старался пониже опустить голову.

– Кто ты? Куда идешь? – Горячий конь гарцевал вокруг Бенедикта. Толстая коса лежала на спине воина. Золотая серьга поблескивала в ухе.

– Турдым. Турдым я. Иду в город… – Тут Бенедикт замешкался, не зная, откуда он может идти. Но воин словно и не слушал его, пристально разглядывая.

– А ведь я тебя знаю, – жестким голосом проговорил воин, – ты раб, что осмелился учить меня, когда я увозил девушку. И что же ты делаешь здесь, у дворца Махмуд-хана, в ночь, когда девушка исчезла? И почему на твоих ногах нет цепей? Молчишь. Ну ничего, джандар – палач хана – сумеет заставить тебя говорить.

Тут Бенедикт окончательно потерял голову, иначе разве бы он побежал, глупо пытаясь ускользнуть от всадника на лошади. Полный, неуклюжий, он мчался, переваливаясь на коротких ногах, когда аркан, брошенный ловкой рукой воина, захлестнул его шею и свалил на землю. Вцепившись руками в волосяной аркан, Бенедикт старался не дать задушить себя. Недобро усмехаясь, всадник спрыгнул с коня, наматывая на руку веревку.

– Ах ты жалкий червяк. Ты думал, что сможешь убежать от Мансура?

Бенедикт с трудом приподнялся и встал на колени. Его одежду покрыл слой пыли. Лицо ободралось о мелкие острые камни. Он провел дрожащими руками по ссадинам на лице. И… камень в его кольце неожиданно блеснул.

Мансур удивился. Что за камень может так блистать на руке невольника? Он сделал шаг к Бенедикту, схватил его за руку и молча снял кольцо. Бенедикт повалился на бок. Не обращая внимания на упавшего, Мансур спокойно надел кольцо на третий палец левой руки. Полная луна протянула свой тонкий серебряный луч, и он ярко сверкнул в лиловом камне, притягивая взгляд. Из прозрачной глубины камня появился глаз и придвинулся к лиловой поверхности. Не отрываясь, смотрел Мансур на это чудо. Потом на мгновение зажмурился.

* * *

Бенедикт открыл глаза. Прямо перед собой он увидел некрашеную доску со следами старых жирных пятен.

«Откуда в степи доска? И где воин?»

Бенедикт повернул голову в сторону и увидел, что лежит на полу в харчевне «Кабанья голова». А доска над ним – это скамья, захватанная руками обедающих посетителей, которые использовали ее нижнюю поверхность вместо салфеток. Бенедикт сел, прислонившись к скамье. С удовольствием огладил руками грубую шерсть рясы. Улыбнулся Катержине, которая подала ему воды, сочувственно качая головой.

– А где твое кольцо? – спросил подошедший Войтек, глядя на руку монаха.

Бенедикт долго смотрел ему в лицо, словно не понимая слов.

– Ну чего молчишь, святой отец? Где кольцо? Под стол, что ли, закатилось? Эй ты, – приказал он мальчику на побегушках, – лезь под стол, ищи кольцо.

– Нет здесь никакого кольца, – сказал мальчик из-под стола.

– Ищи. Не то выпорю.

– Нет кольца, – захныкал ребенок.

– Не надо пороть, любезный брат мой. Каждое существо, до тех пор пока оно существует, должно быть добрым, так учил Блаженный Августин. Да и мальчик прав, – тихо произнес Бенедикт, – нет кольца. Незачем искать и сожалеть о потерянном.

Поднявшись с пола, Бенедикт направился к выходу из таверны. Возле двери он оглянулся. Широко расставив ноги и уперев крепкие руки в бока, ему вслед недоуменно смотрел Войтек. Милая Катержина сама пила принесенную монаху воду, продолжая сочувственно улыбаться. Из-под стола выглядывало удивленное лицо мальчика.

Сложив вместе ладони, благожелательно улыбаясь, Бенедикт произнес:

– Никогда не отчаивайтесь в милосердии Божием. – И вышел.

Он шел вдоль улицы. Тихо шуршала его ряса, стучали деревянные подошвы сандалий, ветер чуть пушил светлые волосы вокруг тонзуры, и они светились, как ореол. На углу улицы Бенедикт еще раз оглянулся, накинул на голову капюшон, завернул за угол и навсегда для нас исчез. Кроткий и смиренный, странствующий монах-францисканец – «свободный, как птицы небесные».