Читать книгу "Интеграция и идентичность. Россия как "новый Запад" - Дмитрий Тренин"

Контроль над вооружениями с начала 1960-х годов составлял основное содержание советско-американского диалога. На рубеже 1990-х произошла резкая деактуализация ядерных отношений. Внезапно завершилась целая эра переговоров по контролю над вооружениями. Между Договором по СНВ-1 (1991 г.) – самым подробным договором по военно-стратегическим вопросам в истории – и Договором СНВ-2 (1993 г.), которому предшествовали скорее дружеские консультации, чем стратегические переговоры, лежит пропасть. Наконец, Договор по сокращению наступательных потенциалов (2002 г.) обозначил новую ситуацию «стратегического разъединения» и свободы рук – правда, при сохранении режима взаимных инспекций.

Россия и США все дальше расходятся во взглядах на значение ядерного оружия. США, сохраняя потенциал сдерживания, стремятся – с учетом феноменального отрыва от остального мира в области высокоточного оружия – к сужению сферы и масштабов применения ядерного оружия. В то же время американцы работают над концепциями упреждающих ядерных ударов с применением миниатюрных зарядов. Россия активнее, чем во времена «холодной войны», использует факт наличия ядерного потенциала для целей политического сдерживания. Ельцин во время осложнений на Балканах не раз говорил о перспективе «третьей мировой войны». За несколько недель до своей отставки, находясь с визитом в Пекине, он увещевал Клинтона «не забывать ни на минуту» о наличии у России стратегических наступательных вооружений. Путин в течение 2004 г. – трудного периода для российско-американских отношений – неоднократно сообщал о совершенствовании российского ракетно-ядерного потенциала.

На уровне военного руководства ядерное оружие должно было служить целям компенсации слабости российских сил общего назначения. В 1992 г. тогдашний главком Вооруженных сил СНГ маршал авиации Евгений Шапошников предостерегал Турцию от вмешательства в карабахский конфликт, угрожая «Третьей мировой». В 1993 г. российская военная доктрина отказалась от неприменения ядерного оружия первыми. Сохраняет свое значение тактическое ядерное оружие. Размещение такого оружия в Калининградской области неоднократно упоминалось официальными лицами как возможный российский ответ на расширение НАТО.

После окончания «холодной войны» центр тяжести практического взаимодействия между Россией и США сместился со стола переговоров на американские программы помощи России в демонтаже и ликвидации снимаемого с вооружения оружия массового уничтожения. Программа Нанна – Лугара «Совместное уменьшение угрозы» существенно помогла России выполнить обязательства по договорам о сокращении ядерных вооружений. Принятая в 2002 г. на встрече «восьмерки» в Кананаскисе программа «Глобальное партнерство» по формуле 10 + 10/10 создает новые возможности для оказания такой помощи. В то же время при всей важности и отчасти незаменимости подобной поддержки эта помощь иногда воспринимается в России как американо-западная программа ядерного разоружения Российской Федерации.

Стоит особо отметить, что ядерное оружие Франции и Великобритании фактически выведено в России за скобки обсуждения. Этот факт свидетельствует о реальной демилитаризации отношений России с европейскими странами НАТО – в отличие пока что от США.

На рубеже 2000 г. возникла идея, что практическое сотрудничество России с США и европейскими странами в области противоракетной обороны театра военных действий (ПРО ТВД) способно в принципе вывести российско-американские и российско-западные отношения за пределы сдерживания. Совместное определение угрозы, совместная разработка и производство систем ПРО ТВД, совместное командование противоракетными силами фактически означали бы создание военного союза США, Европы и России. Эта идея не имела практического развития из-за нежелания США вступать в столь тесную взаимозависимость с иностранными партнерами и неверия Европы в актуальность ракетной угрозы. Россия была готова сотрудничать.

Одним из немногих общих интересов Москвы и Вашингтона во времена «холодной войны» был интерес к предотвращению дальнейшего распространения ядерного оружия. Этот общий интерес сохраняется. В современных условиях, однако, приоритетность этой проблемы для России и США различна. Россия уже не сверхдержава – хранитель системы наряду с США и не государство-гегемон, подобно нынешней Америке, а страна, ориентированная на собственные интересы. Переход Вашингтона при администрации Дж. Буша-младшего к активной политике контрраспространения вызывает в Москве опасения, что эта политика может вызвать военные конфликты с непредсказуемыми последствиями в непосредственной близости от российской территории (Иран, Северная Корея).

Кроме того, Россия, исходя из приоритета интересов отечественной атомной индустрии, развивает ядерное сотрудничество со странами, которые Соединенные Штаты относили к категории проблемных, в том числе с Ираном86. Несмотря на длительное давление со стороны Вашингтона в этом чувствительнейшем для Соединенных Штатов вопросе, Москва отказывалась присоединиться к США, считая, что тем самым позициям российских ядерщиков на международном рынке будет нанесен непоправимый ущерб. Ядерщики при этом ссылались на пример ракетчиков. В 1995 г. Россия официально присоединилась к Режиму контроля за распространением ракетных технологий (РКРТ). Однако еще в 1993 г. ей пришлось под давлением США пойти на отказ от контракта на поставку криогенных двигателей для индийских ракет, что подорвало российский престиж.

Не оправдались и российские надежды в связи с роспуском КОКОМ и ожидавшейся либерализацией мирового рынка оружия. Действительно, КОКОМ был распущен, хотя и не сразу, и Россия присоединилась (в 1994 г.) к Вассенаарским соглашениям о контроле над распространением обычных вооружений. Тем не менее расчеты российских оборонщиков на то, что после снятия политико-идеологических барьеров «холодной войны» они смогут занять выгодные позиции на мировом рынке оружия, не осуществились. Несмотря на то что производство вооружений считалось самой конкурентоспособной отраслью бывшей советской экономики, Россия оказалась «запертой» в «гетто» азиатских покупателей, у которых не было возможности приобретать оружие на Западе, – Китая и Ирана, или тех, кто являлся историческими клиентами СССР, – Индии и др. Рынки бывших союзников СССР по ОВД оказались утрачены в результате перевооружения новых членов НАТО, их перехода на западную технику. Рынки немногих клиентов, плативших за советское оружие валютой (Ирака, Ливии, Югославии), оказались закрыты из-за введенных по инициативе США санкций. Даже ряд стран СНГ (Грузия, Казахстан) стал получателем американских систем вооружений. В результате российский ВПК занял резко антиамериканскую позицию87. Как показывает практика, возможности гармонизации интересов на этом направлении фактически отсутствуют с США и минимальны со странами ЕС.

Имеющиеся перспективы связаны с Индией и в гораздо меньшей степени с Израилем.

Энергетическая безопасность

Еще СССР ЯВЛЯЛСЯ КРУПНЫМ поставщиком нефти и газа на мировой рынок. Энергетическая зависимость Западной Европы, прежде всего ФРГ, от советских энергоносителей была одновременно и фактором военной уязвимости Запада (что особенно беспокоило США, неоднократно вводивших санкции на поставки технологий Советскому Союзу), и элементом политической зависимости СССР от Запада. Пресловутая брежневская стабильность основывалась на поступлении валюты от продажи нефти. «Нефтяной кран» более чем уравновешивался «нефтяной иглой». Советский Союз/Россия оказались весьма надежным поставщиком энергоносителей для Запада. Даже распад страны не привел к перебоям в экспорте нефти и газа.