Читать книгу "Ищите кота - Наталья Нестерова"

– Разрыв артерии произошел вследствие подрастания метастатического узла к стенке сосуда, – сказала Таня. – Подробнейше описать детали остановки кровотечения и ушивания стенок артерии. Какие зажимы, нити – все подробнейше! – подчеркнула она. – Покажете мне черновик отчета.

Она никак не могла избавиться от неукротимого желания улыбаться, проявлять радость.

Ненависть к Журавлевой смыло – враз и начисто. Как смывает прилив мусор с прибрежного песка: унесло в морские дали окурки, бутылки, банки, фантики, объедки и забытую одежду – не отыщешь. И лицо Журавлевой уже не казалось чванливо-презрительным. Обыкновенное лицо немолодой женщины, усталой и мудрой. Строгой на работе и доброй в кругу семьи.

«Лицо рабочей лошади, – подумала Татьяна, последний раз навестив больную. И снова едва удержалась от смешка, теперь уж над самой собой. – Лицо лошади – это придумать надо!»

Таня отыскивала в себе крупицы ненависти. Их не было. Память осталась, но никаких терзаний. И какая это гадость – упоение ненавистью!

Однажды Игорька угостили ранней клубникой, купленной в супермаркете. У мальчика вспыхнул сильнейший экссудативный диатез. Таня его пролечила. И сын твердил, засыпая:

– Мама! Как хорошо человеку, когда у него ничего не чешется!

Вот и Танин зуд ненависти прошел. Она по привычке анализировала свои чувства и не находила в них благости прощения. Журавлеву Таня не простила. Но Журавлева раздвоилась: на ту, что председательствовала в зале суда, и типичную пациентку после операции со стандартным комплексом переживаний, страхов и немощи. Пациентку следовало держать в узде, чтобы не расквасилась от жалости к самой себе, и одновременно внушать оптимизм. По проявляемым эмоциям они не отличались: судья и доярка, уборщица и депутат. Впрочем, депутатов в пациентках у Тани не бывало. Жаль, проще было бы ребенка в детский сад определить. Журавлева-судья канула в прошлое. Второй раз благополучно канула.

Главврач похвалил в свойственной ему манере:

– Молодец, Танька! Я все знаю.

Таня не уточнила, что именно знает Кирилл Петрович. Он светился педагогической гордостью: на собственном примере убедил хирурга отбросить личные счеты. Хотя это не соответствовало действительности, Таня благоразумно не стала разубеждать, лукаво улыбнулась.

– Когда у тебя на фейсе не три морщины поперек лба, – наклонившись, сказал на ухо Тане главврач, – а ясная улыбка с блеском зубьев, то за тобой и побегать можно.

– Комплиментами не отделаетесь. Кто обещал Париж и Милан?

– Париж – железно! – Кирилл Петрович выпрямился и переменился в лице. Из плутоватого старого греховодника превратился в опытного администратора. – Париж на две персоны могу организовать, но только проживание в гостинице, завтрак и ужин. Билет второй персоне за свой счет. А Милан… Сама решай. По теме Борьки Кривича, он слюнями истекает. Но если ты упрешься, я от своих слов не отказываюсь.

– Пусть Кривич едет. У меня с ним отношения напряженные. Замолвите словечко – мол, благодаря Назаровой.

– Танька! – не без восхищения проговорил главврач. – Интригуешь! Научилась. Может, из тебя административный ресурс удастся отжать?

– Нет-нет! – быстро открестилась Таня. – Это я случайно, на волне мыслей про три морщины поперек лба.

– Ничто женское тебе не чуждо.

– Сама удивляюсь.

Ирина опять самовольно дала пациентке антибиотики. Татьяна устроила подруге разнос:

– Назначение делает только врач! Сколько раз тебе повторять? Причины температуры бывают разные, не обязательно инфекция. Ира, ты старшая медсестра, а не доктор. Лечи своих соседей, а не моих пациентов!

К Ирине действительно бегали «за лечением» соседи со всех этажей. Она бралась врачевать любые недуги: от гриппа до рожистого воспаления. В трудных случаях имела наглость звонить Татьяне и советоваться. Таня, как правило, рекомендовала идти к специалистам, не терять время и не заниматься глупостями. Но, даже получив квалифицированную помощь, люди все равно приходили к Ирине, чтобы узнать, почему назначены те или другие препараты. Ира адресовала вопросы Тане, и та терпеливо объясняла действие лекарств или их сочетание. Если назначения казались сомнительными, предлагала обратиться к другому врачу. Ирина, естественно, Танино мнение выдавала за собственное, «врачебный» авторитет Ирины среди родных и соседей был огромным.

Хотя пропесочивание Ирины происходило за закрытой дверью кабинета, все отделение было в курсе и удовлетворенно посмеивалось. Такова уж человеческая натура: когда шишки сыплются на слабого и несчастного, его жалко, когда достается на орехи дамочке в ежовых рукавицах – сплошное удовольствие. Но окончания разговора коллеги не знали.

Ирина разрыдалась, запричитала, что уйдет, что она в гробу видела такую работу за три копейки. Отвадить Ирину от «лечения» было невозможно, Таня это давно поняла. Можно только на время пригасить Иринину активность. Ира просто не слышала призывов не лезть не в свое дело и считала, что поступает «как лучше». При этом оскорблялась до слез и угроз написать заявление.

Таня дала ей выплакаться и спросила:

– У тебя загранпаспорт есть?

Поскольку вопрос никак не соотносился с предыдущим разговором, Ирина растерялась:

– Где есть?

– Дома. В тумбочке.

– А зачем?

– Затем, что мы с тобой через месяц летим на неделю в Париж. Я как ведущий и гениальный до невозможности хирург, а ты как мой ассистент. Ирка! Елисейские поля, Монмартр, замки долины Луары, Версаль и собор Парижской Богоматери!

– Богоматери! – эхом повторила Ира. – Честно?

– Только никому ни слова!

– Никому не выдержу, – шмыгнула носом и вытерла остатки слез Ира. – От Ленки таиться не смогу. Но Ленка – уже никому!

– Знаю я вас, сплетницы. Ира! Все, что прозвучало в начале, не отменяется. Знать свое место – не унизительно. На своем месте трудиться на «отлично» – почетно…

– Ты говоришь, как старшая пионервожатая в школе.

– В школах их давно уже нет. Но, с другой стороны, кто я, если не главная вожатая. Ира, ты поняла?

– Да!

«На пару месяцев хватит», – подумала Татьяна. И они стали обсуждать детали предстоящей поездки.

6

Татьяна больше не прятала лицо за маской при Журавлевой, чье двухнедельное пребывание в больнице протекало стандартно – с перевязками, инъекциями и лечебной физкультурой. Татьяна была готова к тому, что Журавлева узнает ее, закатит истерику, разбирательство, зловонным скандалом вспыхнет подозрение во врачебном вредительстве. Но Журавлева истерик не закатывала. И того, что случилось позднее, Татьяна совершенно не ожидала.

Журавлева не отблагодарила Таню, то есть не принесла гонорар в конверте. Правильно сделала! Пете Сомову она подарила бутылку виски уникальной ценности – чуть ли не столетней выдержки. Петя растерялся от восхищения: по какому же случаю надо это пить? Журавлева уходила из больницы, когда Таня была на операции, они даже не попрощались.