Читать книгу "Казнь на Вестминстерском мосту - Энн Перри"

Под ногами мягко пружинила пропитавшаяся водой земля, в небе висели серые, словно отъевшиеся тучи. Дул холодный ветер. Все понимали, что в любой момент солнце может скрыться и опять пойдет дождь. Могильщики с гробом мерным шагом продвигались вперед, порывы ветра трепали черные креповые ленточки на их шляпах. Они шли с опущенными головами, устремив взгляды вниз скорее для того, чтобы не оступиться, а не из почтения к родственникам усопшего.

Следуя за вдовой на почтительном расстоянии, Шарлотта поравнялась с Аметист Гамильтон, которая шла чуть позади своих братьев, и коротко улыбнулась ей, понимая, что кладбище — не то место, где можно было бы радушным приветствием возобновить знакомство.

Наконец все подошли к могиле, окруженной отвалами темной земли, и стали по трем сторонам от нее. Могильщики опустили гроб, и начался печальный обряд. Свирепствовал сильный ветер, и дамам приходилось затянутыми в перчатки руками придерживать головные уборы. Леди Мэри и Зенобия почти одновременно подняли руки и едва успели поймать шляпки. Кто-то хихикнул и тут же спрятал свой смешок под нарочитым кашлем. Леди Мэри огляделась по сторонам в поисках виновного, но никого не увидела. Тогда она одним энергичным движением воткнула кончик зонта в землю и, распрямив спину, гордо вздернула подбородок.

Шарлотта наблюдала за Джаспером Ройсом и его женой, одетой дорого, но неброско. Джаспер был смягченной, менее выразительной версией своего брата. У него был такой же лоб, но с ровной линией волос, без такого элегантного мыска. Его брови были более прямыми и не такими красивыми, рот — менее подвижным, нижняя губа — немного полнее. В нем отсутствовала яркая индивидуальность, его внешность была обыденной, однако Шарлотта решила, что он гораздо легче в общении.

Сейчас Джаспер скучал, его взгляд блуждал по лицам на другой стороне могилы, и ни одно не привлекало его внимание. Возможно, он размышлял об обеде или о назначенных на завтра пациентах — в общем, о чем угодно, только не о том, ради чего он здесь оказался.

Что же касается сэра Гарнета, то он проявлял удивительную бдительность, не просто оглядывая лица присутствующих, а изучая их так же пристально, как Шарлотта. Она была вынуждена соблюдать осторожность, чтобы он не заметил, как она наблюдает за ним. Ведь если сэр Гарнет застигнет ее врасплох, увидит, как она таращится на него, ее поведение вызовет у него обоснованное удивление, и он будет вправе потребовать объяснений.

Он смотрел, как гроб опускается в могилу. На юбки и шляпы дам, на непокрытые головы джентльменов упали первые капли дождя. Все машинально схватились за зонты, но не стали раскрывать их. Только один человек изменил позу и посмотрел в небо.

Речь викария зазвучала чуть быстрее.

Гарнет Ройс был напряжен. Вокруг его рта пролегли глубокие складки, он нервничал сильнее, чем после смерти Локвуда Гамильтона. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу, смотрел по сторонам, как будто искал нечто важное, как будто ждал ответа на мучивший его вопрос.

Неужели он знает нечто такое, что неизвестно ей, спрашивала себя Шарлотта. Или он настолько умен, что в полной мере осознает весь ужас случившегося, в отличие от остальных, кто просто скорбит о личной утрате или сочувствует? Но как же тогда другие депутаты парламента? Разве они не знают, что газеты криком кричат, требуя ареста преступника, что люди пишут письма, настаивая на скорейшем раскрытии преступлений, призывая увеличить силы полиции, восстановить порядок на улицах и обеспечить безопасность добропорядочных горожан? Все только и говорят о государственной измене и подстрекательстве к бунту, критикуют правительство, винят во всем аристократию и даже королеву. Ведь вероятность революции или анархии очень велика! Трон в опасности, если верить самым худшим слухам.

Возможно, Ройсу дано видеть то, что другие лишь воображают? Или он догадался, что существует заговор, основанный на личных отношениях, тайная договоренность убивать ради прибыли или того, что могло бы объединить троих людей с различными мотивами и побудить их представить все так, будто убийства — дело рук одного страшного маньяка?

Тогда сердцем заговора против мужа должна быть Аметист в качестве либо виновной, либо подстрекательницы…

Церемония закончилась, и все двинулись в обратный путь к церкви. Дождь усилился, однако спешка в данной ситуации выглядела бы неподобающей. Леди Мэри Карфакс принялась раскрывать свой зонт. Она резко взмахнула им, зацепив при этом юбку Зенобии. Острый кончик пронзил шелковую оборку. Леди Мэри в сердцах дернула его за рукоятку и оторвала кусочек ткани.

— Прошу прощения, — с победной улыбкой произнесла она.

— Ничего страшного, — вежливо кивая, ответила Зенобия. — Могу порекомендовать вам хорошего мастера по очкам, если вы…

— У меня отличное зрение, благодарю! — отрезала леди Мэри.

— Тогда, возможно, по тросточкам? — улыбнулась Зенобия. — Чтобы вы крепче держались на ногах?

Леди Мэри топнула ногой по луже, окатила себя и Зенобию дождем брызг и решительно повернулась к супруге представителя кабинета министров.

Всем хотелось поскорее укрыться от дождя в церкви. Дамы осторожно ступали по мокрой траве, приподнимая юбки, чтобы не замочить их; мужчины сутулились и втягивали головы в плечи. Все шли с максимально допустимой приличиями скоростью.

Шарлотта с раздражением обнаружила, что потеряла носовой платочек, который то и дело прижимала к глазам, чтобы незаметно наблюдать за Гарнетом Ройсом. Она дорожила этим отделанным кружевом платочком, потому что таких у нее было мало. Поэтому она извинилась перед тетей Веспасией и решила вернуться той же дорогой к могиле, чтобы поискать платок.

Выйдя из-за церкви, Шарлотта как раз подходила к огромному надгробию в стиле рококо, когда увидела две фигуры, стоящие лицом друг к другу. Создавалось впечатление, что они неожиданно встретились здесь секунду назад. Одним из двоих был Барклай Гамильтон с пепельно-серым лицом, прилипшими к голове волосами, промокший насквозь. В блеклом свете дня он выглядел так, будто страдает от долгой болезни.

Другой была Аметист. Сначала ее щеки заливал яркий румянец, затем кровь отхлынула от ее лица, и оно стало таким же бледным, как у пасынка. Она подняла руки, словно хотела оттолкнуть его, но тут же опустила их, как бы поняв, насколько тщетны ее усилия. На Барклая она не смотрела.

— Я… я почувствовала, что должна прийти, — слабым голосом сказала она.

— Конечно, — согласился он. — Ведь каждый человек заслуживает уважения.

— Да, я… — Аметист прикусила губу и устремила взгляд на среднюю пуговицу его пальто. — Вряд ли это поможет, но я…

— Поможет. — Барклай вглядывался в ее лицо, впитывая в себя все ее чувства, даже мимолетные, смотрел так, будто хотел навсегда запечатлеть его в своем сознании. — Возможно, со временем ей станет легче от того… что так много людей пришли проводить его.

— Да. — Она ни единым движением не показала, что собирается уйти. — Я… я думаю, мне тоже стало легче, когда люди пришли на… на… — Она была близка к рыданиям. В ее глазах блестели слезы, и она то и дело судорожно сглатывала. — На похороны Локвуда. — Она глубоко вздохнула и наконец-то подняла на него глаза. — Ты знаешь, что я любила его.