Читать книгу "Деревянный ключ - Тони Барлам"

Человек, однако, назвался сам, и по тому, как он сказал свое имя, Яаков понял, что оно — вымышленное:

— Меня зовут Йосеф бар Гиора. Я — э… садовник из Иерусалима.

«Ага, — подумал хозяин гостиницы, — в таком случае, я — казначей Ирода. Видали мы руки садовников. Старик-то совсем врать не умеет. Значит, человек порядочный». Любопытство его разыгралось не на шутку. Старик, впрочем, оказался не так уж и прост — уловив мимолетное выражение лица собеседника, тотчас пояснил:

— В прошлом. Удалился на покой. Вот, присматриваю дом в ваших краях.

Яаков кивнул:

— Да, места у нас славные. Не Галилея, конечно, но для покоя — в самый раз. Присаживайся, прошу, вот здесь в тени! Выпей вина!

Гость уселся на подушки, но от выпивки отказался, попросил простой воды. «Нази́р![70]Не пьет, волос и бороды не стрижет, не завивает», — мелькнула в голове Яакова догадка, и он тотчас задал вопрос с тем, чтоб в ней утвердиться:

— А велика ль семья у господина? Я затем спрашиваю, что дома на продажу-то тут имеются, но ведь тебе же не всякий дом подойдет, верно?

— Верно. У меня только жена и сын.

«Вот те и раз! Выходит, что не назир. А ведь я был готов руку дать на отсечение. Правда, слыхал я, что ессеи иногда заводят семью. Может, он из таких? Сейчас выясним!» — Так подумал Яаков, а вслух произнес:

— О, понимаю! В нынешние лихие времена трудно воспитывать сына в столице. Столько языческих соблазнов для молодых людей! Хоть и близко к Храму, да благочестия в тамошнем народе ни на грош. Да и чего ждать при таком-то царе? — Яаков проговорил эти рискованные слова совсем тихо, как заединщик.

Йосеф же сделал вид, что их не расслышал:

— О нет, мой сын еще совсем маленький. Вчера родился.

— Да будет он благословен! Но для маленьких детей Иерусалим, говорят, тоже нехорош. Слишком много народу, того и гляди начнется поветрие какое-нибудь… А еще я слыхал… — Яаков сделал многозначительную паузу.

— Что ты слыхал?

— Да глупости всякие болтают… Дескать, Ирод только притворяется иудеем, а сам тайно приносит Молоху в жертву младенцев, как в древние времена в Гинноме.[71]

— Вот уж действительно глупости.

— Может, и глупости, да только на пустом месте слухи не растут. Не далее как вчера прискакал гонец из Иерусалима, зачитал царский приказ: всем семьям, где родился или должен скоро родиться ребенок, немедленно известить о том местные власти, а если кому известно станет о таких, что не сообщат, вменяется в обязанность на них доносить. Но ты не бойся, я тебя не выдам, господин мой, не таков я, чтобы способствовать этому выскочке-идумеянину, этому римскому лизоблюду в его черных делах! Мои дед и отец всегда стояли за Хасмонеев.

— Это хорошо, сын мой, это хорошо, — пробормотал Йосеф, погруженный в тревожные думы.

— Я так понимаю, что жену с младенцем ты неподалеку оставил, — это мудро. Как стемнеет, приводи ко мне, уж я вас укрою надежно.

— А что, много ль у тебя постояльцев?

— О них не беспокойся! Местные жители у меня, само собой, не останавливаются, а приезжие о приказе не знают. Да и уедут сегодня трое, а оставшиеся двое тебе не опасны.

— Кто они?

— Бог знает. Чужаки. Один — египтянин из Александрии, голова бритая, стыдно смотреть. Он ее оливковым маслом смазывает, чтоб ярче на солнце блестела. Зовут то ли Атентетыр, то ли Асонсосер, не разобрал. Про себя называю его фараоном. Другой — не пойми кто. То ли перс, то ли индиец, с востока. Лицом темен, что твой ку́ши,[72]волос красный — хной крашенный, не иначе, а имя тоже такое, что и не выговоришь, не упомнишь — бартрахартра какая-то, я и не трудился запоминать. Этот у меня — халдей.

— Как же ты с ними ладишь?

— Хорошо лажу. Они хоть и пага́ны,[73]но люди честные, тихие, состоятельные, особенно «халдей». По всему видать — во дворце жить ему привычнее, чем в таком убожестве. — На этих словах Яаков не без гордости развел руками, показывая свои немалые владения и основательный каменный дом в два этажа. — Говорю с ними по-гречески, когда надо, да немного-то и надо им со мной говорить. Они целыми днями друг с дружкой болтают.

— Так они вместе пришли?

— В том-то и дело, что нет! — Хозяин гостиницы хлопнул одним махом целый кубок кислого вина, сморщился, заел сахарным фиником. Не замечая, он сам стал отвечать на вопросы. — «Фараон» прибыл с караваном три недели назад, а «халдей» — полторы. Ему сюда надо было, а он по ошибке сперва в галилейский Бейтлехем попал. У меня они и познакомились. Ведь за одним делом они здесь…

— И за каким же?

Яаков напустил на себя таинственный вид и даже оглянулся по сторонам для убедительности:

— Да все за тем же… Сначала «фараон» стал допытываться про родившихся в городе младенцев мужского пола. Город наш невелик, все на виду. Я разузнал, что за последний месяц родилось трое — две девочки и один мальчик, но он не выжил. Тогда «фараон» расстроился и говорит: «Неужто я ошибся в расчетах?» Я, конечно, спросил, о чем это он? А он отвечает рассеянно так, мол, знаю, что у вас читать будущее по звездам запрещено. Ну да, отвечаю, на то пророки имеются. У нас же, говорит, — это первейшая из премудростей, и я в ней достиг некоторых успехов. И вот звезды мне открыли, что где-то здесь исполнится древнее предсказание и родится царь всего мира. Я, говорит, про это в одной рукописи нашел в александрийском книгохранилище. Мне занятно стало, как звезды могут точное место указать? А он объяснил, что вся хитрость в наблюдении за ними. Два пергамента дорогих исчеркал какими-то закорюками, про углы говорил, про то, что ход небесных тел на земле отражается, да я все одно ничего не понял. Кроме того, что где-то тут ходы эти и пересеклись. Правда, сказал, место рождения неточно дано, он думает, по… погрешность измерения, потому как в том месте только змеи да скорпионы родятся. Я, понятное дело, решил, что он с придурью, и думать забыл. Как тут является второй, «халдей», — с караваном богатейшим из страны Син, каких у нас от роду не бывало — такие водят все больше вдоль моря, ну или Царской дорогой! Караван ушел себе на Хеврон, а «халдей» у меня остался. И сразу спрашивать — кто тут у вас родился? Ну, думаю, принесло еще одного безумца на мою голову! Родились, говорю, две девочки. Он опечалился: «Я — царь толкователей снов, а свой собственный сон понять не сумел! Горе мне!», и все такое прочее. Я спрашиваю — что за сон? Снилось мне, отвечает, три ночи подряд, что в доме хлеба рожден будет Сын Света, о котором предрекал Затар… Затра…