Читать книгу "Секрет Юлиана Отступника - Грег Лумис"

Дальше события развивались не совсем так, как рассчитывал Лэнг. Он хотел всего лишь как следует приложить парня о невысокий парапет, тянувшийся по обеим сторонам моста. Однако голова нападавшего прошла выше края ограждения, затем его тело изогнулось…

Раздался громкий вскрик и плеск.

Стадо японцев, позабыв на мгновение о своих фотокамерах, метнулось к парапету, чтобы посмотреть вниз. Лэнг повернулся, но следовавшего за ним человека уже невозможно было выделить в толпе, которая к тому же стремительно нарастала — всем хотелось посмотреть, что же происходит в Тибре.

Того, что барахтавшегося в воде мужчину сбросил туда священник, похоже, никто не заметил.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь сообразит, что случилось, Лэнг удалился — быстрым шагом, но не настолько торопливо, чтобы привлечь к себе внимание. Многие японцы фотографировали сверху упавшего в воду.

К тому времени, когда Лэнг пересек Пьяцца-Навона, уже стемнело.

Прожектора озаряли фонтаны мерцающим светом, отчего скульптуры Бернини, казалось, двигались. Овал площади звенел от смеха обедавших за столиками, расставленными перед множеством тратторий. Лэнг подумал, что и ему самому неплохо было бы пообедать, тем более что журнал «Фуд энд вайн»[46]высоко оценивал некоторые из местных заведений. Но от этого пришлось отказаться. Ведь существовал, по меньшей мере, еще один человек, которого он не видел в лицо и знал о нем лишь то, что он, судя по всему, должен желать всадить в Лэнга нож ничуть не меньше, чем того хотел парень с пирсингом, так удачно упавший с моста. Лучше пообедать в гостинице. Пусть еда там была не самой лучшей, но Лэнгу ни при каких условиях не хотелось получить нож в спину где-то между закуской, носившей в Италии звучное название antipasto, и первым блюдом.

Вряд ли редакторы «Фуд энд вайн» когда-либо оказывались перед такой дилеммой.

Рейлли шел дальше на север по улице Виа Густиниани, продолжая набрасывать в уме список необходимых дел, и вдруг увидел возле одной из дверей выгнувшую спину кошку. Кошек в Риме по меньшей мере столько же, сколько и людей. Все они толстые и ухоженные, потому что римляне, даже те, у кого кошки нет, кормят их, не думая о том, кому какое животное принадлежит. К собакам здесь тоже хорошо относятся, пускают их в таверны, траттории и кафе, но, если бы город выбрал в качестве символа животное, отражающее его истинную суть, им должна была бы стать кошка.

Лэнг остановился полюбоваться, как полосатый котище, весивший никак не меньше двадцати фунтов, лениво потягивался перед тем, как отправиться на ночные похождения.

И тут сознание Лэнга отметило какое-то изменение. Стих какой-то звук. Он слышал его всего мгновение назад. Шаги. Звук шагов человека, шедшего следом за ним по тротуару. Вряд ли чему-то такому можно удивляться теплым римским вечером.

Но шаги смолкли, как только он сам остановился.

Паранойя, бывшая необходимым условием выживания для всех, кто работал в той же сфере, что и Лэнг в прошлом, взяла верх. В конце концов, осторожность никогда никого не убивала.

Теперь он двигался неравномерно, останавливаясь время от времени посреди квартала и рассматривая какую-нибудь дверь. За спиной — один или два шага. Потом тишина. За ним шли по пятам. По загривку Лэнга побежали мурашки, как это бывало всякий раз, когда ему предстояло действовать.

Если имелось время настроиться.

Он повернулся, стараясь изображать из себя туриста, сравнивающего резную каменную отделку двух соседних фасадов, а не встревожившуюся преследуемую жертву. И с трудом сглотнул подступивший к горлу комок, никого не увидев. Первое впечатление подтверждалось. Человек, вышедший на вечернюю прогулку, вряд ли стал бы прятаться в тенях, которых на улице хватало с избытком. Не стал бы так поступать и человек, которого хоть немного учили правильно вести слежку. В такой ситуации прятаться значило не ввести объект в заблуждение, а напротив, насторожить его. Профессионал так себя не поведет.

Судя по неловкости, это мог быть любитель, пытающийся найти подходящее место для ограбления. Но много ли шансов на то, чтобы через неполный час после покушения на его жизнь человек мог случайно подвергнуться ограблению?

Теперь мозг Лэнга уже в автоматическом режиме перерабатывал практический опыт и теорию, усвоенные за жизнь, словно компьютер, выдающий распечатку на принтер. Преследователь, кем бы он ни был, наверняка перейдет к делу раньше, чем они дойдут до Корсо-дель-Ринашименто, сравнительно широкой и хорошо освещенной улицы с оживленным движением и фешенебельными ресторанами, где как раз в это время самый наплыв посетителей. До нее оставалась пара-тройка кварталов.

Он мог просто бросить бумажник на середину улицы и сбежать. Содержимого бумажника более чем хватило бы, чтобы насытить аппетит любого уличного грабителя. Пока тот будет проверять, насколько разбогател, Лэнг запросто мог бы добежать до сияющих далеко впереди огней. Мог бы, но твердо знал, что не сделает этого. Будь я проклят, сказал себе Лэнг, если испугаюсь простого уличного громилы, тем более в Европе, где шанс нарваться на вооруженного преступника ничтожно мал. Приключений на сегодня ему вполне хватало, но сдаться неизвестно кому было бы слишком унизительно. Об этом даже думать не хотелось.

Вероятно, удовлетворенный обликом осмотренной двери, Лэнг неторопливо двинулся дальше. Внимательно прислушиваясь к окружающему, он явственно улавливал звук шагов, почти точно совпадавших с его походкой. Так же медленно Лэнг свернул за угол в безымянный неосвещенный проулок и прижался спиной к еще не остывшей от дневной жары каменной стене. Почти сразу же в просвете появился силуэт человека. И этот человек тащил что-то громоздкое, поблескивавшее в свете уличных фонарей.

Лучшего шанса Лэнгу могло и не представиться. Он отодвинулся от стены. Собрав все силы, занес кулак…

— Синьор!

Лэнг едва устоял на ногах — так трудно было сдержать мощный удар. Теперь он даже в густом полумраке отчетливо видел повязанную платком голову и потрепанную юбку, самую малость не достающую до земли, широко раскрывшиеся от испуга глаза. Перед ним стояла женщина, zingara, старуха-цыганка с мешком, набитым пустыми бутылками.

Благодаря близости к Восточной Европе Италия — главная приманка для цыган, этих вечных путешественников. Судя по всему, они живут попрошайничеством, роются в мусорных баках и, как считают многие, воруют. Вероятно, эта женщина считала сбор бутылок, за которые можно было выручить определенные деньги, достаточно доходным промыслом, если ради него соглашалась пренебречь традицией, запрещавшей женщинам после наступления темноты выходить на улицу.

Чтобы устоять на ногах, Лэнгу пришлось опереться о стену. От мысли о том, что могло случиться, его трясло. Эта женщина вполне могла бояться того, что кто-то увидит ее и прогонит прочь — римляне, считающие цыган профессиональными ворами, поступали так частенько. И конечно, старуха старалась прятаться в темноте.