Читать книгу "Птичка, которая попала - Анна Соломахина"

дела, тогда Михаил решил узнать, как там Мила, но звонить не стал, мало ли, вдруг у неё процедуры, сначала зашёл в приложение, где мог отслеживать её передвижение. Она не знала о том, что он имеет такую возможность, иначе однозначно бы возмутилась, но ему нравилось контролировать, держать руку на пульсе – в этом была вся его суть тотального педанта. Он уже давно выучил, в каком месте здания у невесты палата, а где процедурная, и звонил, когда она не была занята. Но не в эту пятницу – в конце недели он решил посидеть в баре с приятелями и так отметил удачную сделку, что песня Семёна Слепакова «Каждую пятницу я в говно» стала для него каноном. Посему местонахождение невесты оказалось для него неожиданностью. Сказать, что он был неприятно удивлён пребыванием Милолики вовсе не там, где ожидалось – ничего не сказать. Разумеется, он тут же развернул машину в сторону тёщиного дома, где его ждал большой неприятный сюрприз.

На самом деле, в глубине души он понимал, что крепость Милолики пала пред ним далеко не сразу по определённым причинам, но все мы ой как не любим смотреть правде в глаза, особенно когда с первого взгляда кажется, будто всё хорошо. И когда сумма нестыковок достигает критической массы, случается взрыв. Малоприятный для всех, кого он коснулся.

— Нет! – Ввоскликнул гизар, молниеносным движением бросаясь наперерез траектории полёта пули и в последний момент успевая поймать её рукой. Брызнула кровь, ибо, как уже было сказано в начале его путешествия, стальные у него были глаза, а не кожа.

— О, Боже! – Пролепетала Мила, окончательно охреневая от происходящего.

— Ты кто такой? – Несмотря на нетривиальность обстановки, Михаил был полон гнева и адреналина.

Он и сам не подозревал, что способен на такие чувства, на столь всепоглощающую ненависть.

— Тот, кто тебя убьёт, — прохрипел Фаргон, окончательно наплевав на правила пребывания на Земле и доставая меч.

— Не надо! – Воскликнула Мила. – Пусть просто уйдёт.

Но в крови гизара бурлила ярость. Неудержимая, сокрушительная, ведь на его пару (подумаешь, он это окончательно осознал десять минут назад) напали! Древний инстинкт побуждал убить, стереть в порошок агрессора, который, к тому же, оказался главным соперником. И Михаил увидел в его очах приговор. Без права обжалования. И струхнул. Но вида старался не подавать.

— А, так это твой хахаль! – Что ему какой-то меч, когда в руке Макаров?

В этот раз он нажал на курок сознательно, среагировав на первый же намёк на движение. Увидев, что противник не останавливается, испугался (шутка ли – поймать пулю рукой, а потом грудью и не упасть!), окончательно съехал с катушек и выпустил всю оставшуюся обойму.

Фарг было собрался увернуться, но вовремя вспомнил о Милолике, которую прикрывал своим телом, и остался на месте. Пришлось работать мечом, используя его в качестве подвижного щита, но у противника был восьмизарядник, стрелял он, как Бог на душу положит (иногда даже мимо цели, отчего гизару приходилось ещё хуже, ведь за ним стояла его пара), ибо руки у Михаила сильно тряслись. Тряслась и Мила, добавляя по энергетической связи дополнительную боль, отчего сложно было понять, где она фантомная, а где настоящая. А лезвие меча такое узкое, махать надо осторожно, дабы не навредить Миле, посему некоторые пули всё же достигли цели. На магический щит не осталось ни сил, ни времени, защитный жилет Фарг переодел перед встречей с Павликом… посему вскоре иномирец почувствовал, что теряет равновесие.

— Нет! – Вскричала Мила, с ужасом взирая на то, как рубашка окрашивается в фиолетовый цвет (то, что это кровь, она как-то сразу сообразила, правда ситуация не располагала к подробным расспросам), на то, как Фаргон заваливается на бок, звеня сталью родового клинка, на бывшего жениха, на странные завихрения, охватившие её защитника…

— Что за?.. – Изумился Михаил.

— Мамочки, — прошептали трясущиеся от ужаса губы Милы.

О, они словно жили самостоятельной жизнью! Ибо прижались ко лбу умиравшего спасителя, а потом и вовсе приникли к губам, ловя последний вздох. И тот… ответил! Жадно прильнул к той самой, которой его так сильно тянуло раненое сердце, но отторгал разум. Сейчас разум уступил место инстинктам, а сердце… оно старалось регененрировать, но в этом мире так мало магии…

Автоматическая телепортация при смертельной угрозе была рассчитана на одного, и Фаргон об этом прекрасно знал. Но оттолкнуть Милолику был попросту не в силах: ни моральных, ни физических. А она льнула к нему, обняла, насколько позволял живот, и продолжала пить его дыхание, совершенно не понимая, во что влипла. Да её же размажет на атомы, если она не отойдёт от него хотя бы на пару метров! Есть, конечно, один выход, но после него назад дороги точно не будет…

Парадокс ситуации заключался в том, что он не хотел с ней расставаться, каким бы сомнительным не выглядело её прошлое в глазах гизарского общества. Видимо, земной воздух окончательно отравил его разум, и чувства стали важнее любых правил. Неимоверным усилием он дотянулся до пространственного кармана, убрал меч, извлёк оттуда брачные браслеты и прохрипел:

— Беру тебя в жёны, а твоего ребёнка нарекаю своим.

Мила не сразу поняла, что происходит, а когда осознала – было поздно. Браслет защёлкнулся на её слегка располневшем запястье, а тело окутала сизая дымка. Дрожь пополам с чем-то странным, горячим пробежалась по жилам и сконцентрировалась в середине груди. Завязалась в тугой узел, вспыхнула напоследок огненным цветком и успокоилась. Тут же хромавшая на обе ноги телепортация оживилась, ибо семья в таком случае шла единым комплектом из-за энергетических связей, и их окончательно поглотил бескрайний космос. Ну, или как оно там называется.

Как ни странно, но крутило их вполне терпимо. То ли потому что вдвоём, а значит тяжелее, то ли божественная телепортация более продвинутая по своей природе. Не важно! Важно, что они спокойно парили в межмировом пространстве и даже умудрились слегка поспорить:

— Я не поняла, — через некоторое время выдала Мила, переведя взгляд с браслета на лицо Фаргона. – Это что вообще такое было? Ой!

Только сейчас она заметила, что уже не в