Читать книгу "Пираты московских морей - Сергей Александрович Высоцкий"

кресло, оглядел всех весело.

— Не очень соскучились?

— Соскучились, Василий Константинович! — пропела Соленая.

Редактор, услышав ее голос, словно бы вспомнил что-то.

— Вы мне будете нужны, Алла Николаевна! После редколлегии задержитесь на несколько минут…

Соленая закивала. Лицо ее посерьезнело, замкнулось, словно она догадалась, что разговор с шефом будет важным и значительным.

— Ну что, какие итоги за неделю? — обернулся редактор к ответственному секретарю.

— Итоги нормальные, Василий Константинович, — ответил Горшенин. — Все номера подписали вовремя. Только опечаточку в субботнем допустили…

— Какую?

— Счет в матче неправильный указали.

— Ну это несмертельно, — с облегчением сказал Василий Константинович.

— Для кого как! — усмехнулся Горшенин. — В спортивном отделе болельщики телефон оборвали — звонят, возмущаются. Такой редкий случай — ленинградские армейцы выиграли! А у нас все наоборот.

По кабинету прошел сдержанный смешок.

Редактор поморщился. На редколлегию были приглашены гости с турбинного завода, и Василию Константиновичу не хотелось при них обсуждать редакционные огрехи.

— Борис Савельич! — строго сказал он, обращаясь к заведующему отделом спорта. — На первый раз мы тебя предупреждаем, но учти…

Борис Сарматов покраснел, как помидор, и начал было вставать, чтобы объясниться, но редактор остановил его, подняв ладонь:

— Не надо, Боря, не надо.

— Моей вины здесь нет, Василий Константинович. В подписной полосе все было верно…

— Товарищи, давайте посмотрим план следующего номера, — не обращая внимания на слова Сарматова, сказал редактор.

— Может, дать поправку в очередном номере? — предложил ответственный секретарь. — А то болельщики будут названивать еще неделю.

Больше всего не любил редактор поправок. Он с укоризной посмотрел на Горшенина, словно хотел сказать: «Ну что ты, мил-друг, мелочишься?» — и раскрыл папку с планом номера.

Нынешняя редколлегия ничем не отличалась бы от десятков других обычных редколлегий, если бы не присутствие на ней представителей завода — в повестке дня стоял вопрос о шефстве редакции над реконструкцией одного из заводских цехов — гидротурбинного.

Идея шефства принадлежала старому приятелю Рукавишникова, Грише Возницыну, заведующему промышленным отделом редакции.

Реконструкция в цехе проводилась без остановки производства, и, конечно, коллективу требовалась помощь. А редакция имела много возможностей эту помощь оказать. Но была здесь одна закавыка, которая, как считал Алексей Иванович, могла скомпрометировать хороший замысел. Возницын предлагал широко поддержать обязательство цеха на полгода раньше срока построить турбину для Сибирской ГЭС. И каждый месяц вручать лучшей бригаде переходящий Кубок газеты.

«Почему на полгода раньше? — думал Рукавишников. — А если машинный зал плотины не будет еще готов к тому времени?» Он специально полистал газеты и нашел обязательства строителей ГЭС. По всему выходило, что с турбиной торопиться незачем — первоначальные сроки были увязаны очень туго…

— Ну что ж, теперь займемся главным! — сказал Василий Константинович после того, как утвердили план текущего номера. — Из промышленного отдела все сотрудники пришли?

— Все, — откликнулся Возницын. — Даже дежурный читчик здесь.

— Правильно. Это наш бенефис. Как мы построим обсуждение? Может быть, вы первым и доложите? — спросил шеф у Возницына. Редактор чуточку слукавил — роли были распределены заранее.

— Только прежде я хотел бы представить всех присутствующих друг другу, — продолжал он. — Теперь самое время — начнем спорить, так хоть будем знать с кем. — Василий Константинович сделал паузу и продолжил, улыбаясь: — Только чего ж тут спорить? Дело-то вон какое большое!

— У нас спорщики всегда найдутся, — строго бросила Соленая. — Мы на то и газетчики, чтобы все взвесить.

— Ну вот, с Аллы Николаевны я и начну представлять наших членов редколлегии, — сказал редактор. — Самая жаркая спорщица — товарищ Соленая. Прошу любить и жаловать. Заведует отделом культуры. Но спорит не на страницах газеты, а только в редакторском кабинете. И только на одну тему — почему статьи отдела культуры слетают с полосы. Я вам, товарищи гидротурбинщики, выдам секрет, но только вам. — Редактор улыбнулся чуть плутоватой, доброй улыбкой. Он умел так улыбаться. — Слетают статьи, потому что скучные.

В зале засмеялись. Шеф не раз подтрунивал над Соленой, но все знали, что Алла Николаевна его главная советчица.

Василий Константинович представил всех членов редколлегии, потом обернулся к пожилому крупному мужчине с обвислыми, как у бульдога, щеками.

— Александр Александрович Матвеев, начальник гидротурбинного, всему делу — голова.

Матвеев слегка поклонился.

— Вы, Александр Александрович, представите своих коллег? — спросил редактор.

— Да, конечно. — Матвеев кивнул сидящему рядом с ним широколицему улыбчивому парою:

— Петр Иванович Зайцев, начальник участка.

Потом перевел взгляд на молодого пижонистого мужчину в замшевой куртке:

— А это Леонид Петрович Куприянов, наш парторг. В трудные минуты встает к своему карусельному…

— А в легкие пытается с Александром Александровичем придумать, как бы избежать этих трудных минут, весело сказал Зайцев.

— Пытаемся, — усмехнулся парторг. — Да только без особого успеха.

Возницын достал из малиновой папки члена редколлегии несколько листочков и бросил мимолетный взгляд на Алексея Ивановича. И была в его взгляде и тревога, и мольба, и, как показалось Рукавишникову, даже угроза. А может, Алексею Ивановичу это только показалось. Правда, у Возницына были основания для такого взгляда. Накануне вечером Алексей Иванович зашел к нему и высказал свои сомнения по поводу шефства:

— Отложи, старик, вопрос. Посоветуйся со специалистами, съезди в Москву, в Госплан.

— Ты что, Алеша, обалдел! — возмутился Возницын. — Все давно согласовано. Не я ведь выдумал обязательства. Их принимали в цехе.

— Но ты же хочешь раструбить о них на весь Союз.

— Ты против шефства?

— Нет, не против, — покачал головой Рукавишников. — Но не хочу, чтобы газета поддержала опрометчивое решение.

— Что мне выяснять? — Густые Гришины брови полезли вверх. — Дело-то ясное, как дважды два!

— Представь, старик, что турбина готова на полгода раньше, а ГЭС еще не построили! И будет она ржаветь на заводском дворе! Неужели непонятно? — раздражаясь, сказал Алексей Иванович. — Я уж не говорю о том, что затрачен труд людей, использован металл, дефицитные материалы, которые распределяются в строгом соответствии с планами! Но турбина еще и морально стареет!

— Ну и ну! — развел руками Возницын. — Да ты просто дока в энергетическом машиностроении! Неужели ты думаешь, что все остальные простофили?

Алексей Иванович понимал упрямство Возницына. Место слева от главного редактора, где обычно сидел Головко, один из его заместителей, пустовало уже два месяца. Головко проводили на пенсию. Это был первый случай на памяти Рукавишникова, когда сотрудник редакции сам, по своей воле, ушел на пенсию. В редколлегии, пожалуй, два или три человека не перевалили за шестьдесят. В конце прошлого года отметили пятидесятилетие главного и Соленой. «Да Гриша мой ровесник», — прикинул Алексей Иванович.

Самому Рукавишникову сегодня исполнялось сорок восемь. С утра он побывал в магазине, потом договорился в ресторане «Север», что к пяти заедет за котлетами по-киевски и шампанским, которое перед Новым годом всегда исчезало с