Читать книгу "Там, где нет места злу - Кэролайн Грэм"

— Он так развлекается. Надеялся, что мы подумаем: ага, этот малый поторопился со стиркой, значит, это те самые джинсы. И та самая майка.

«Мы так и подумали», — вспомнил сержант Трой, но промолчал, только заметил:

— Умный, гад!

— Да не умный он! — Это был почти крик. В их сторону повернулось несколько голов, клавиши на несколько секунд перестали клацать, смолкли телефонные разговоры. Это непрошеное внимание Барнаби раздраженно пресек яростным взмахом руки. — Он хитрый, — проговорил старший инспектор уже гораздо спокойнее. — А еще порочный и жестокий. Но не умный.

— Да, сэр.

— Человек, который провел двенадцать из своих двадцати трех лет в судах, следственных изоляторах, исправительных учреждениях для несовершеннолетних преступников, в тюрьме, наконец, не может быть умным. Запомни это!

— Да, — снова повторил Трой, на этот раз с большей убежденностью в голосе.

— Привет, Джим! — произнес Барнаби в телефонную трубку, когда она возмущенно заверещала. — Послушай, мне очень жаль, но весь этот материал по делу Лезерса, который мы прислали вчера…

К середине дня, который последовал за нападением на Энн Лоуренс, Ферн-Бассет пришел в сильное волнение. И для этого имелись причины. Накануне вечером в деревню приехал незнакомец на синем «эскорте», припарковался у края лужайки и сидел в машине, читая газету. Очень подозрительно, если не сказать больше. Когда стемнело, он был все еще здесь.

Утром деревенские жители с облегчением и, приходится признать, некоторым разочарованием обнаружили, что он исчез. Потом его видели уже в другом месте, ближе к церкви. На этот раз чужак пил из фляги-термоса и курил. Позже он вылез из машины и прошелся, не отвечая на вежливые приветствия жителей ничем, кроме краткого кивка.

«Соседский присмотр»[50] — это про Ферн-Бассет. Но присматривать пришлось недолго, в «Эмпориуме» было решено, что залетный жулик изучает обстановку. Кражи, несмотря на бесконечно изобретательные и дорогостоящие предосторожности, дело обычное, так что решили позвонить местному полисмену.

Участок констебля Колина Перро включал в себя четыре деревни. Но именно с этой мороки у него было больше, чем со всеми остальными, вместе взятыми. И больше всех донимали констебля представители «верхов». Эта братия не желала мириться с малейшим отступлением от того, что считала приемлемыми социальными нормами. Однажды поздно ночью к нему поступила жалоба, что кто-то устроил в деревне рок-концерт. Он отмахал на мотоцикле девять миль под проливным дождем, и для чего? Чтобы обнаружить, что в одном из муниципальных домов играет музыка, притом вдвое тише, чем каждую ночь у него за стенкой.

— Делать им нечего, вот и бесятся с жиру, — ворчал Колин себе под нос, слезая со своего БМВ и заводя его в стойку.

Он вошел в «Эмпореум», послушал народ, вышел и направился к пресловутому автомобилю. Все покупатели и персонал высыпали во двор и наблюдали, как констебль Перро стучит в стекло машины и оно тут же опускается.

— Ну, какова обстановка? — осведомился отставной бригадный генерал Дампьер-Джинс, уважаемый в деревне человек, глава приходского совета, когда полицейский вернулся.

— Государственная топографическая служба, — отрапортовал Перро, — что-то связанное с топографической съемкой.

— Вполне правдоподобно, — оценил генерал. — Вы проверили его документы?

— Разумеется, — с некоторым раздражением отозвался констебль. Он не любил, когда его учили работать. — У него есть полномочия.

— Тогда почему этот тип не выходит из машины и не занимается топографической съемкой, вместо того чтобы торчать в машине, как чучело бизона?

— Их должно быть двое, — пояснил Перро. — Второй задерживается. — Произнося эти слова, он уже заносил ногу, чтобы оседлать мотоцикл. Потом нажал на педаль газа и умчался прежде, чем деревенская общественность успела снова вцепиться в него.

Удирая от толпы, Перро гадал, повезет ли копу в «эскорте», свалит ли по-быстрому тот скользкий гад из большого дома. А еще поблагодарил свой счастливый талисман, кроличью лапку, за то, что это не ему предписано торчать на лугу, пока коров домой не погонят.

В тот же день, позднее, Хетти ненадолго заглянула в коттедж «Тутовник». Она оставила Кэнди крепко спящей в корзинке. Прихлебывая странный чай цвета соломы (надо признать, довольно приятный на вкус), она не отказалась и от второго куска глазированного имбирного кекса.

— Я слышала, он как-то связан с сельским хозяйством.

— Не думаю, дорогая. По моим сведениям, он кто-то вроде картографа. Рельеф местности или что-то в этом роде.

На сем тема человека в машине была исчерпана. И они вернулись к тому, с чего начали. Это было куда интереснее, чем род занятий незнакомца, и, разумеется, волновало их гораздо сильнее. Что происходит в старом доме викария?

— Я глазам своим не поверила, — говорила Хетти. Она повторяла это уже не в первый раз, но сцена была слишком уж невероятна. И ей все не верилось, что Эвадна хоть на секунду не усомнилась в правдивости ее рассказа. — Ноги на кухонном столе! А бедная миссис Лоуренс, которая и в дом-то ему не позволяла входить, лежит на смертном одре.

— Невероятно, — кивнула искренне расстроенная Эвадна. — О чем только думает Лайонел?

— Какая-то кошка между ними пробежала, — понизив голос, сообщила Хетти. — Она не отнесла ему ланч в кабинет, перед тем как ехать в Каустон. Такого раньше никогда не случалось. Он заперся у себя, а она уехала и оставила все как есть.

— Наверно, они поссорились.

— Надеюсь.

— Хетти!

— Пора уже миссис Лоуренс постоять за себя. Он годами тут всем заправляет. И вот еще что — но это сугубо между нами, — все дело в ее деньгах. Он присосался к ней как пиявка.

Эвадна кивнула. Вся деревня знала, что Лоуренсы живут на деньги Энн.

— А когда я уходила, он как безумный рылся в ее столе! Перевернул все бумаги, разбросал их по полу. Физиономия красная, как гребень у индюка! Помяните мое слово, кончится тем, что у него случится удар.

Эти слова напомнили Эвадне спросить Хетти, звонила ли та в больницу.

— Сегодня утром. Они сказали: «Без изменений», но там не всегда всё тебе выкладывают, если ты не близкий родственник. Я им объясняла, что ближе ей, чем кто-либо другой, но их это не проняло. — У Хетти задрожали губы. — Когда она была маленькая, любила приходить ко мне на кухню. Я ее учила печь. Она не признавала готовые вырубки для печенья. Всегда сама придумывала форму. Лепила цветочки, кошек, даже маленькие домики. Я думала, она станет художницей, когда вырастет.

Эвадна подошла к приятельнице и обняла вздрагивающие плечи.