Читать книгу "Американская грязь - Дженин Камминс"

Лука сидел со скрещенными ногами, упершись локтями в коленки. Соледад и Ребека молча взирали на мальчика, будто пытаясь наколдовать вокруг него защитный пузырь.

Один из агентов обратился к Лидии – без злобы, без враждебности, как она раньше разговаривала с банковским автоматом по телефону.

– Заткнись, – сказал мужчина и просунул руку ей между ног.

Шурша мизинцем по джинсовой ткани, он медленно прощупал ее промежность. Поджав губы, Лидия заплакала. Наблюдая за происходящим, Лука подскочил на месте и приготовился встать, но тут его внезапно окликнул голос Ребеки:

– Можешь назвать третий по размеру город США?

– Что? – Мальчик растерялся.

Младшая сестра повторила вопрос.

– А, ну это просто. Чикаго. Вот когда дело доходит до пятого и шестого по величине города, тогда начинаются всякие трудности, потому что численность населения там скачет каждый год… Погоди, что? Почему ты спрашиваешь?

Ребека, сидевшая в наручниках на дверце багажника, лишь пожала плечами:

– Да просто интересно.

Вскоре с Лидией было покончено, и ее усадили обратно рядом с сыном.

– Ну, давай, старина. – Теперь они обращались к Луке.

Мальчик поднялся. Разведя в стороны руки и ноги, он превратился в живую букву «Х». Агенты стянули с него рюкзак и кинули в общую кучу. Мальчик не возражал. Вывернули наизнанку карманы. Мальчик не возражал. Сняли с головы красную бейсболку Папи.

– Какая крутая кепка. За «Янкис» болеешь? – спросил один мужчина.

– Я не могу ее отдать. Она папина.

– Да ну? И где же сейчас твой папи?

– Он умер. – Лука взмахнул этими словами, словно боевым топором.

Мужчина не выказал сочувствия, но кивнул и вернул кепку на место. Затем Лука развернулся к нему спиной и сложил руки, ожидая, что сейчас его тоже закуют в наручники. Агенты засмеялись.

– Ну нет, малец, тебе наручники не нужны. Это твоя мами вон там? Беги к ней.

Мальчик не понимал почему, но ему было стыдно остаться без наручников. Унизительно. Залившись краской, он сел на колени к Мами, чего не делал уже как минимум два года.

Вскоре на обочине возникли два фургона. Распахнув задние двери, полиция стала заталкивать мигрантов в грузовые отсеки. Ни сидений, ни окон там не было. Никаких спецзнаков снаружи – тоже. Лидия понимала, что все они, вероятно, умрут. Ее мозг бешено работал, но в то же время голова была абсолютно пуста. Лидия не вспомнила подробности, точные числа и даты, но она думала об исчезновении сорока трех студентов на автобусе в Герреро в 2014-м. Об убийстве 193 человек в Сан-Фернандо в 2011-м. О 168 черепах, обнаруженных в Веракрусе всего несколько месяцев назад. Если они с Лукой пропадут без вести, кто-нибудь вообще заметит? «Мы уже пропали, – подумала Лидия. – Нас не существует». Посмотрев на сына, она увидела лишь маленькую черепную коробку, обтянутую кожей.

Сначала в темные фургоны согнали мужчин. Все они кое-как расселись на полу с заломанными руками, вытянули перед собой ноги и пытались удерживать равновесие, то и дело заваливаясь друг на друга. Кое-кто уже плакал. Потом в первом грузовике не осталось свободного места, и за мигрантами захлопнули двери. Лидию с сыном отправили во второй грузовик самыми последними. Ребека и Соледад по-прежнему сидели на багажнике полицейского пикапа.

– Там остались мои дочери. – Лидия обратилась к бойцу, который в тот самый момент пытался усадить ее в фургон.

– Твои кто?

Женщина указала подбородком на сестер.

– Это твои дочери?

Ответ на этот вопрос был очевиден им обоим: две девочки из Центральной Америки с выраженным гондурасским акцентом и с куда более темной кожей, чем у Луки, не были дочерями Лидии.

– Да. Нам нужно быть вместе, – сказала Лидия.

– Там больше некуда, – ответил агент, усаживая Луку рядом с матерью. – Машина полная.

С этими словами он захлопнул левую дверцу, но Лидия успела вытянуть ногу, чтобы не дать ему захлопнуть правую.

– Пожалуйста, – сказала она, глядя на безмолвных сестер. Когда их взгляды на секунду встретились, на лицах девочек замелькали, будто стая потревоженных птиц, самые красноречивые эмоции. – Пожалуйста. Нам нужно быть вместе.

– Не волнуйся, – ответил агент, запихивая ногу женщины обратно в фургон. – Мы их подвезем.

Он захлопнул вторую дверцу, и Лидия почти обрадовалась наступлению темноты.

22

Лидия боялась, что их начнут убивать прямо здесь, в полной темноте, но еще страшнее была мысль о том, что ей придется увидеть, как страдает Лука. Еще она боялась, что эти люди, на кого бы они ни работали, сообразят, кого поймали, и расправятся с ней несколько иным способом. Даже если они не искали Лидию с Лукой целенаправленно, они могли случайно опознать ее, как это было с Лоренсо. Если они работали на какой-то картель – а на этот счет сомнений оставалось все меньше, – то необязательно быть союзниками «Лос-Хардинерос», чтобы увидеть в Лидии ценное приобретение. Ее могли использовать множеством разных способов: как разменную монету, искупительную жертву, издевательский трофей, демонстрацию силы перед конкурентами.

В кошельке у Лидии по-прежнему хранилось удостоверение избирателя. Ну почему? Почему она от него не избавилась? Если ей суждено выбраться из этого плена, первым делом она уничтожит эту дурацкую карточку. Расстанется со своим именем, как уже рассталась со всем остальным. Лидия снова подумала о Марте, висящей под решеткой кондиционера в далеком общежитии. Подумала о горе Хавьера. И хотя у нее и мысли не возникало о том, чтобы простить его, Лидия гадала: возможно, она могла бы вразумить Хавьера, достучаться до его опустошенной отцовской души. Вымолить жизнь для себя и Луки.

– Мами, мне страшно. – Лука прижался головой к ее плечу.

– Я знаю, маленький.

– Куда они увезли Ребеку?

– Не знаю, маленький.

Она прижалась головой к макушке сына, потому что никакого другого утешения предложить не могла. И старалась не думать о том, что сейчас происходит с сестрами. Ее тело содрогалось в отчаянных попытках отключить воображение. По спине бежали капельки пота, в нагретом кузове было очень душно и влажно. В воздухе густо висел запах ужаса. Но потом маленькая ручка Луки скользнула матери под волосы и обхватила ее затылок. Почувствовав кожей вспотевшую ладошку сына, Лидия ощутила прилив уверенности. Они выживут. Обязаны выжить. В темноте она изогнулась всем телом и прижалась к Луке.

Когда дверцы фургона наконец распахнули, свет больно ударил по глазам. Все мигранты взмокли, от духоты и жажды у них кружилась голова. Штаны Луки так и не просохли: в фургоне было очень влажно. У затхлой мочи очень своеобразный запах, но никто не делал на этот счет замечаний. Возможно, Лука был такой не один. Мигранты ерзали задами, подбираясь к выходу, и пытались спрыгнуть очень осторожно, чтобы не повалиться в кучу. И оказывались на бетонном полу. Над головой тускло светили флуоресцентные лампочки. Это был здоровенный ангар; на их надзирателях теперь не было формы. Лидии потребовалось несколько секунд, чтобы соединить в голове два эти факта. Не участок, не тюрьма, не миграционный центр, но какая-то вонючая неприметная дыра. Mierda[85].