Читать книгу "Записки книготорговца - Шон Байтелл"

Выручка на кассе: 489,83 фунта стерлингов

37 покупателей

Октябрь

Есть также робкий покупатель. Он заходит в магазин на цыпочках и разговаривает с вами шепотом. Он краснеет и оглядывается по сторонам, как будто совершает что-то преступное. Возможно, он только хочет купить «Историю Шотландии» Питера Юма Брауна, однако можно подумать, что он в пришел в полицейский участок сделать признание. С ним ничего невозможно сделать: нельзя заставить его успокоиться. Он берет у вас свой сверток и выходит с извиняющимся видом, как будто что-то украл. Это полная противоположность тому типу грубых и прямых покупателей, которые разговаривают с вами громким голосом. Эти люди не станут прислушиваться к тому, что вы говорите. Они бросают монеты на прилавок, как будто забивая в него гвозди. Хотя эти люди и думают, что знают, чего они хотят, на самом деле они этого не знают. Однако об этом не стоит беспокоиться. Если такой человек купил книгу, то он ее купил, и он никогда не вернется, чтобы признать свою ошибку.

Огастес Мур. Частные мысли Джона Бакстера, книготорговца

Не желая тратить много времени на то, чтобы делить покупателей на категории, основанные на стереотипах, именно этим я и займусь. Второй тип, описанный Бакстером, к сожалению, встречается очень часто. Как правило, они задают вопрос, оставляют тебе паузу для ответа, однако, едва ты откроешь рот, чтобы это сделать, они начинают рассказывать тебе, почему они задают тебе этот вопрос, или повторяют, или перефразируют его. И не важно, каким способом они тебя перебьют, – можно с уверенностью сказать, что они перебьют тебя каждый раз, когда ты откроешь рот, и это будет длиться долго. Как-то раз женщина из Австралии спросила меня, где у нас книги по садоводству. Я десять раз пытался ей ответить, и десять раз она перебивала меня. Пришлось мне сесть и регистрировать книги на компьютере до тех пор, пока она не замолчала.

Как отмечает Бакстер, покупатели этого типа тут же игнорируют любые возражения в адрес того, что они говорят, и заглушают тебя, когда ты объясняешь им, что «Историю упадка и разрушения Римской империи» написал Эдвард Гиббон, а не Ивлин Во, а книги про Горацио Хорнблауэра – С. С. Форестер, а не Э. М. Форстер.

То, как люди платят, также позволяет наблюдать различные типы поведения. Есть такие покупатели, которые, как пишет Бакстер, швыряют деньги на прилавок жестом, который, видимо, считается жестом проявления силы (как показывает мой опыт, это делают только мужчины). Другие очень медленно извлекают монеты из своих бумажников или кошельков и складывают их на прилавке. После того как они отсчитают нужное количество, они обычно тихонько пододвигают деньги к тебе. И наконец, есть такие, которые не боятся тактильного контакта и кладут деньги тебе в ладонь. Покупатели из мест южнее Манчестера часто спрашивают английские купюры для сдачи. Однажды Каллум рассказывал мне, как он расплатился за сигареты на автозаправке в Англии шотландской 20-фунтовой купюрой, и мужчина за прилавком устроил целый спектакль, рассматривая ее на свет, чтобы проверить водяной знак, и все это время неодобрительно качал головой. Когда Каллум получил сдачу, в которой была английская десятифунтовая купюра, он проделал с ней то же самое.

В течение четырнадцати лет, что я работаю в магазине, я принимал купюры острова Мэн, купюры из Северной Ирландии, евро и даже английские купюры, и за все это время банк ни разу не отказался принимать их, когда я приезжаю, чтобы положить деньги на счет. Однако по какой-то причине компании в Англии – и чем дальше на юг, тем хуже обстоит дело – не любят шотландские купюры. Однажды, когда я только закончил школу, я был в Лондоне, и мне нужно было куда-то поехать на автобусе (не помню куда). Автобусный билет стоил 45 пенсов, и когда я протянул водителю шотландскую однофунтовую купюру, он отказался ее взять. Дело закончилось тем, что я выписал ему чек, чтобы оплатить проезд.

Четверг 1 октября

Онлайн-заказов: 2

Найдено книг: 2

Сегодня мне исполнилось 45 лет. В магазине была Ники. Я встал и проверил, что все работает, разжег камин в «Комнате писателей», а потом еще на часок прилег в качестве подарка на собственный день рождения.

Каждый год мой день рождения приходится на середину фестиваля, так же как когда-то в детстве он выпадал на начало учебного года через несколько недель после возвращения в интернат. Возможно, по этой причине эта дата не имеет для меня никакого значения. На тот день, когда мне исполнилось восемь лет, я провел в школе-интернате месяц. Когда у кого-то из учеников был день рождения, школа неукоснительно следила за тем, чтобы к этой дате был испечен торт. Эти торты всегда были такие отвратительные, что сегодня, наверное, они бы не прошли проверку на безопасность для здоровья, однако по сравнению со всей остальной едой, которую для нас готовил мистер Свиггс (бывший тюремный повар, который дымил сигаретой над кастрюлями, когда варил для нас овсянку), школьный торт можно было считать сразу и нектаром и амброзией, и мы набрасывались на него, как голодные ястребы.

В одиннадцать часов поехал в Ньютон-Стюарт выбросить мусор из «Комнаты писателей». Пока находился там, столкнулся с Хью Манном, бывшим торговцем антиквариатом на пенсии, которого я знаю уже много лет. Раньше мы встречались на аукционе в Дамфрисе. У нас завязался любопытный разговор по поводу художников-«дегенератов» (которых так заклеймила партия нацистов) – Хью считает, что он нашел ценную коллекцию картин, однако он часто так считает. На обратном пути заехал искупаться в реке Люс и в море, чтобы отметить, что прожил еще один год. Обычно я делаю это с Анной и некоторыми друзьями, однако по какой-то причине (может быть, потому что теперь я больше не могу сказать, что мне немного за сорок) в этом году я был настроен особенно пессимистично и решил сделать это один.

В два часа пришли родители с пирогом (лимонной меренгой) с воткнутой в него свечой, которая тоненько играла мелодию Happy Birthday и никак не хотела замолкать – даже когда мама засунула ее себе в сумку, после того как я пригрозил, что разобью ее молотком. Писатель и врач Гэвин Фрэнсис (который выступает на фестивале) стал свидетелем того, как моя мама поет мне песню Happy Birthday, демонстрирует мою бирку новорожденного, мои детские пинетки и другие подобные приводящие меня в неловкость вещи. По какой-то причине моя мама обожает все эти ужасные штуки: свечи, которые играют Happy Birthday, когда их зажигаешь, рождественские украшения с датчиками движения, которые начинают петь Jingle Bells, когда ты проходишь мимо, – все, от чего меня и моих сестер просто выворачивает. Несколько лет назад у родителей в уборной стоял муляж рождественского пудинга, который начинал играть музыку, как только ты садился на унитаз. Число удивленных гостей в тот рождественский сезон можно было легко подсчитать по количеству восклицаний «Боже мой!», которые доносились из туалета.

По понятным, наверное, причинам последние несколько лет, когда я встречаю свой день рождения с отцом, я думаю обо всем, что он уже сделал, когда был в моем возрасте. Когда ему исполнилось 45, мне было 16 лет, а моим сестрам 14 и 10. Он женился, переехал с мамой из Сомерсета в Галлоуэй, купил ферму и смог достаточно зарабатывать, чтобы отправить Вики и меня в школу-интернат. Если сравнивать это с моими достижениями, то последние вряд ли предстанут в выгодном свете.