Читать книгу "Херсонеситы - Татьяна Корниенко"

– А люди? Что же люди? – прошептал Ориген.

– Они были радостны…

₪ ₪ ₪

Хаемон стоял в подвале. Рядом тяжело дышал Кирос. Перед ними, избитая, отощавшая, грязная, распласталась на камнях Зо.

– Последний раз спрашиваю, упертая девчонка, где спрятан сосуд?

Голос Хаемона сорвался. Взлетела тяжелая, липкая от крови палка. Зо затравленно проследила за ее движением, замотала головой. Еще недавно она плакала, просила, пыталась кричать. Теперь лишь молила мойру Атропос поскорее оборвать нить ее судьбы, чтобы даже случайно не обмолвиться о том, чего требовал этот страшный человек.

– Если не скажешь ты, мы притащим сюда мальчишку. Неужели твое сердце настолько жестоко? Он будет страдать! Но даже если и раскроет свою тайну, мы убьем его! Подумай, Зо. Хорошенько подумай.

Она закрыла глаза.

– Дионисий! Я ни в чем не виновата перед тобой! Просто обещала молчать. И я… я люблю тебя!

Наверное, это было произнесено вслух, потому что Кирос выругался, а Хаемон, неожиданно тонко взвизгнув, швырнул в Зо палку. Удар пришелся по сломанной накануне руке. Девочка застонала, потеряла сознание.

– Бесполезно, – сморщился Хаемон, подошел, ногой перевернул безвольную голову. – Пусть поживет. Ночью вывезем в море и примемся за мальчишку. Ты поможешь мне, Кирос.

– С удовольствием, отец! Только бить буду я!

₪ ₪ ₪

От Оригена Дионисий вышел в глубоких сумерках. Разговор со стратегом не принес облегчения. Для поисков и спасения Зо требовалось время, но – Дионисий чувствовал это – времени не осталось.

На дороге он замер, поднял глаза к небу. Оттуда, тревожно мерцая, ему вторили первые звезды: «Спеши! Спеши! Спеши!»

Дионисий кивнул им и побежал вдоль улицы, сообразив вдруг, что нужно делать.

Дом Хаемона, к которому он торопился, был темен и тих. Дионисий подошел ближе, закрыл глаза, сосредоточился. В сумрак полетел невидимый призыв. Несмотря на довольно прохладный вечер, лоб покрылся капельками пота.

Сначала ничего не происходило, но вот засовы лязгнули, калитка приоткрылась и выпустила бледного, с дергающейся щекой Кироса. Глаза сына Хаемона были в тумане, движения замедленны.

– Подойди ко мне, – приказал Дионисий.

Кирос подчинился.

– Где Зо?

– В подвале.

– Где находится этот подвал?

– В нашем доме.

– Кто подвал охраняет?

– Никто.

– Зачем вам Зо?

– Узнать, где спрятан сосуд.

– Она сказала?

– Нет.

– Что вы делали с ней?

– Били.

– Она жива?

– Жива.

– Будет ли Зо жива утром?

– Нет.

– Что вы сделаете с ней ночью?

– Утопим в море.

– Покажи точно ту стену, за которой находится подвал.

Кирос замешкался, затем медленно обернулся, ткнул пальцем в угол дома.

Дионисий посмотрел на свои светящиеся ладони, замахнулся и со всей силой, которую взрастил в нем Атрей, ударил. У Кироса из носа густой черной рекой хлынула кровь.

– Черный ты, Кирос, насквозь черный. И кровь у тебя такая же. Поганая кровь, не человеческая, – сказал Дионисий. Повернулся, пошел прочь. Потом, вспомнив, бросил презрительно: – Отомри. Ступай домой. Скажешь, носом ударился о колонну. Иди.

И, не оборачиваясь, бросился к морю.

₪ ₪ ₪

Его душили слезы, но глаза были сухи. Несколько раз он падал, поднимался и снова бежал. Зачем сорвался?! Зачем ударил Кироса?! Глупо теперь тешить себя надеждами, будто Хаемон, увидев разукрашенное лицо сына, поверит в его безвольные россказни. Добившись же истины, он убьет пленницу.

До берега было еще далеко, а Дионисий уже звал Агату тем способом, который перенял от Зо. Стараясь не думать о том, что будет, если дельфиниха не откликнется, стараясь вообще ни о чем не думать, он прямо в одежде бросился в воду и, когда из темноты наконец пришел ответ, схватился за плавник, зашептал в острую морду:

– Агата, Агаточка! Поплыли скорее в грот. В грот, Агата! Зо в опасности. Надо спасать Зо!

Длинная узкая пещера, продолжающая грот, никогда не знала света. Только днем самое ее начало подсвечивалось солнечными лучами, проникавшими сквозь воду. Впрочем, для умеющего видеть Дионисия темноты не существовало.

Убедившись, что мешок Кахотепа лежит на месте, он опустился на колени и, торопясь, ломая ногти, принялся развязывать тугой узел кожаного шнура, обращаясь к оставшейся в воде дельфинихе – Слава богам! Агата, сейчас мы возьмем вот этот сосуд, чтобы спасти нашу Зо. А Глаз Ра брать не будем. Зачем? Никто не знает, что такое Глаз Ра. И не нужно пока этого никому знать. Мы еще не люди, Агата. Мы еще звери.

Когда Агата доставила Дионисия обратно, на берегу было все так же пустынно. Лишь огромные, еле заметные в темноте крабы перебирались боком от валуна к валуну. С запозданием пожалев, что намочил одежду, Дионисий разделся, отжал хитон, гиматий и, пошатываясь от усталости, пошел в гору. Агата, поняв, что с ней уже не поиграют, обиженно фыркнула и уплыла.

Время… Что может быть непостояннее времени? Дорога домой, спящий Актеон, его короткий меч, взятый без спроса, отчаянный бег-полет по спящему Херсонесу – все это растянулось для Дионисия в непозволительную, изнуряющую вечность. И как же он был удивлен, увидев, что дом Хаемона до сих пор тих и спокоен. «Может, Хаемон еще не видел своего сына?»

От волнения бешено заколотилось сердце. В какой-то момент Дионисию показалось, что за ним наблюдает не одна пара пристальных глаз. Он даже прошел обратно по улице, чтобы заглянуть за поворот. Но Херсонес спал.

Больше не задумываясь об опасности, он решительно откупорил сосуд и, попросив Партенос о помощи, пролил часть его содержимого на стену, за которой, по свидетельству Кироса, держали Зо. Дохнуло жаром. Выждав немного, Дионисий ткнул в стену мечом. Толчок получился резким и сильным. Клинок беспрепятственно вошел в камень почти по рукоять. Мальчик вскрикнул от неожиданности и тут же зашипел, отдернув обожженную руку. Раскаленный меч остался в стене. «Только бы она не начала затвердевать, только бы не начала!..» – пронеслась ужасная мысль. Дионисий сорвал с плеча еще влажный гиматий, обмотал им рукоять, попробовал провернуть меч. Лезвие послушалось и медленно, слишком медленно, пошло внутри размягченного известняка. Одновременно ткань, защищающая ладони, прогрелась. Гиматий спасал руки, но мешал работе. Дионисий бросил его на землю, схватился за раскаленную рукоять и, почти теряя сознание от боли, принялся вырезать из стены куски быстро затвердевающего известняка.