Читать книгу "Полый человек - Дэн Симмонс"

Страх рождения нормального ребенка, который нарушит идеальный баланс их с Гейл взаимоотношений.

Страх, что придется делить ее с ребенком.

Страх потерять ее.

Страх потерять себя.

Его снова трясет, и он снова хватается за лежащее на песке одеяло, но теперь это не помогает. Джереми кажется, что от стыда и ужаса он лишится чувств. Жена обнимает его и не убирает руку, пока он не приходит в себя.

Гейл, милая моя, мне так жаль! Так жаль…

Ее слова проникают не просто в сознание Джереми, а куда-то глубже.

Я знаю. Знаю.

Они засыпают здесь, в тени дюн. Джернисавьен ловит кузнечиков, а ветер все усиливается, теребит высокую траву. Джереми снятся сны, которые смешиваются со снами Гейл, и впервые ни в тех, ни в других нет и намека на боль.

Те глаза, что не смеют сниться

Джереми выходит в прохладный вечерний воздух фруктового сада и пытается поговорить с Богом.

– Робби? – шепчет он, но собственный голос в тишине сумерек кажется ему громким. Робби? Ты здесь?

Восточный склон холма окончательно погрузился во тьму. На небе ни облачка. Цвет постепенно покидает мир, и все предметы приобретают разные оттенки серого. Бремен умолкает, оглядывается на дом, где на кухне при свете керосиновой лампы Гейл готовит ужин. Он чувствует тонкий луч телепатической связи: она слушает.

Робби? Ты меня слышишь? Давай поговорим.

Из амбара доносится хлопанье воробьиных крыльев, и Джереми вздрагивает от неожиданности. Потом он улыбается, качает головой, хватается за нижнюю ветку вишни и опирается на нее, положив подбородок на тыльную сторону ладоней. В низине у ручья уже совсем темно, и становятся видны мерцающие светлячки. Все это из наших воспоминаний? Наш взгляд на мир? – спрашивает Джереми.

Тишина… только стрекот насекомых и тихое журчание ручья. Среди темных геометрических узоров ветвей зажигаются первые звезды.

– Робби, – вслух говорит Джереми, – если хочешь поговорить с нами, мы будем рады. – Это лишь часть правды, но Бремен и не пытается это скрыть. Не отрицает он и серьезный вопрос, кроющийся глубоко внутри, словно разлом земной коры после землетрясения: Что делать, когда Бог, созданный тобой, умирает?

Джереми стоит в саду, пока не наступает ночь – опираясь на ветку, он наблюдает за появляющимися на небе звездами и тщетно ждет голоса. Наконец Гейл зовет его, и он возвращается в дом ужинать.

* * *

– Кажется, – говорит Гейл, когда они пьют кофе, – я знаю, почему Джейкоб убил себя.

Джереми аккуратно ставит чашку на стол и терпеливо ждет, пока поток ее мыслей оформится в слова.

– Думаю, это как-то связано с нашим разговором в тот вечер в ресторане «Дурган Парк», после МРТ-сканирования.

Бремен помнит ужин и основную часть разговора, но сверяет свои воспоминания с воспоминаниями Гейл.

Джантация, – подсказывает она.

– Джантация? Что это?

Помнишь, мы с Джейкобом говорили о романе Альфреда Бестера «Звезды – моя цель»?

Джереми качает головой, и Гейл посылает ему свои воспоминания.

Фантастика? – уточняет он.

Научная фантастика, – по привычке поправляет его жена.

Он пытается вспомнить.

Да, кажется. Выяснилось, что вы оба любите фантастику. Но какое отношение «джантация» имеет к… Там было что-то о телепортации, вроде «телепортируй меня, Скотти», так?

Гейл относит тарелки к раковине и моет их, а потом прислоняется к разделочному столу и скрещивает руки на груди.

– Нет. – Тон у нее немного агрессивный, как всегда, когда она обсуждает научную фантастику или религию. – Ничего общего с «телепортируй меня, Скотти». Это история о человеке, который научился телепортировать себя…

Под «телепортацией» ты понимаешь мгновенное перемещение из одного места в другое, да, малыш? Ну, ты должна понимать, что это невозможно, поскольку ничто…

– Да, да, – продолжает Гейл, не обращая внимания на возражения мужа. – Бестер называл телепортацию личности джантацией… Но мы с Джейкобом говорили не о самой джантации, а о том, как писатель заставил людей научиться этому.

Бремен откидывается на спинку стула и отхлебывает кофе. Ладно. Я слушаю.

– Так вот, кажется, идея состояла в том, что на астероиде или где-то еще есть лаборатория, и ученые пытаются понять, могут ли люди джантироварь. Выясняется, что не могут…

Отлично. – Он отправляет жене картинку с улыбкой Чеширского Кота. – Снова превратим науку в научную фантастику, да?

– Заткнись, Джереми. Как бы то ни было, эксперименты оказались неудачными, но потом в закрытом отсеке лаборатории случился пожар или еще какая-то авария, и один техник или кто-то еще телепортировался… джантировал в безопасное место.

Если б в жизни было все так просто! – Бремен пытается блокировать воспоминания о том, как он карабкается в «холодильнике» по замерзшему трупу, а к нему приближается миз Морган с собаками и дробовиком.

Гейл сосредотачивается.

– Нет, суть в том, что способностью к джантации обладают многие люди, но использовать эту способность может только один из тысячи, причем только в случае реальной угрозы для жизни. И тогда ученые начали экспериментировать…

Джереми видит, что это были за эксперименты.

Боже милосердный! Они приставляли заряженный пистолет к голове испытуемого и спускали курок после того, как сообщали ему, что джантация – единственный способ спастись? Национальная академия наук не одобрила бы такой методологии, малыш.

Гейл качает головой.

Мы с Джейкобом говорили о том, что некоторые вещи получаются только в отчаянной ситуации, вроде этой. Потом он начал рассуждать о волнах вероятности и деревьях Эверетта, и я потеряла нить. Но помню его слова о том, что это похоже на квинтэссенцию эксперимента с двумя щелями. Вот почему я так заинтересовалась, когда по дороге домой, в поезде, мы заговорили об… альтернативной реальности… и обо всем таком…

Джереми порывисто встает, и его стул со стуком опрокидывается на пол. Он этого не замечает.

– Боже мой, малыш, Джейкоб не покончил с собой от отчаяния! Он пытался джантировать.

Но ты сказал, что телепортация невозможна.

– Не телепортация… – Бремен в волнении расхаживает по кухне, потирая щеку, а потом роется в ящике стола, находит авторучку, поднимает стул, придвигает его к жене, садится и начинает рисовать на салфетке. – Помнишь эту диаграмму? Я показывал ее тебе, когда в первый раз проанализировал данные Джейкоба.