Читать книгу "Аттила. Бич Божий - Морис Бувье-Ажан"

Аттила извлек из своего галльского похода немало ценных уроков: неожиданный героизм галло-римлян, участие на их стороне варваров-добровольцев и багаудов, стойкость осаждаемых городов и бесцельность «показательных» расправ. Кампанию следовало провести совсем не так, ударив одновременно и с севера, и с юга. Если бы только вестготы были союзниками гуннов!.. Галлия не смогла бы отразить двойной удар, не уменьем, так числом взяли бы. Но партия еще не закончена. Сейчас надо перенести войну в Италию, пребывавшую в упадке, загнивавшую под бездарным управлением ставленников Валентиниана и охранявшуюся армией наемников. Италия не способна на спонтанный национальный порыв в галльском стиле. После падения Италии и вестготы наконец поймут, что не в их интересах становится на пути победителя, и тогда завоевание Галлии станет вполне осуществимым делом.

Аттила также рассчитывал, что франки, уже давно подбиравшиеся к Галлии, не остановятся на занятых рубежах, а продолжат свое вторжение. Надо дать им время увязнуть в борьбе с коренным населением, чтобы они обескровили себя понесенными в этой борьбе потерями. Заручившись поддержкой остготов, можно будет сравнительно легко покорить их. К тому же франки вряд ли выступят единым фронтом. Их многочисленные вожди и царьки постоянно враждуют друг с другом. Взаимная ненависть Рамахера и Вааста яркий пример тому. Часть франков может даже перейти на сторону гуннов. Франкам нужно будет еще «переварить» свои новые завоевания в Галлии, поэтому большинство их скорее всего примет дружеское покровительство Аттилы в обмен на признание его верховной императорской власти. Пока что они рассчитывают на расположение римлян, но их ждет скорое разочарование. Аттила по опыту знает цену этому расположению. Франки быстро расстанутся со своими иллюзиями, когда поймут, что они нужны Риму только для охраны его границ и что их дальнейшая экспансия будет воспринята враждебно или допущена на унизительных условиях.

Аттила питал надежду, что, когда он вторгнется в Галлию с юга, паника охватит всю страну и франки воспользуются этим, чтобы захватить новые земли в восточной ее части. Остатки верных Риму войск окажутся зажатыми между наступающими гуннами и франками. Надо только заранее провести переговоры с франками и выработать общие правила игры. Дипломатия сыграет здесь решающую роль.

Аттила все больше укреплялся в мысли, что единственным правильным решением будет захват Италии и завоевание Галлии с юга. Для выполнения этой задачи требовалась сильная армия и надежные союзники. После битвы на Каталаунских полях его войско по-прежнему оставалось достаточно внушительным, и не было никаких оснований ожидать расторжения заключенных союзов. Надо было сохранить эти козыри, более не подвергая себя риску в Галлии, где кампания развивалась не слишком удачно. Оставалось уйти, и как можно скорее, воспользовавшись усталостью противника.

Уход франков объяснить намного проще. Хильдерик стал наиболее влиятельным франкским вождем. Его вассал Меровей, удельный князек или вообще никто, командовал значительными силами. Он хотел вернуться с войны овеянным славой и доказать всем, что Рим высоко оценил помощь франков и впредь будет дорожить столь ценным союзником. Благодарность римлян можно будет реализовать, получив более широкие «права на гостеприимство» в Галлии. К тому же галлы также могли оценить стойкость франков и положиться на них в деле охраны границ. Это значило, что новые волны франкских пришельцев будут встречены радушнее, чем прежде. Кроме того, надо было предстать освободителями от захватчиков, а не теми, кто спешит занять их место. Поэтому Меровей настойчиво предлагал Аэцию свои услуги, обещая проследить за отступлением гуннов из Галлии, заверяя того, что почтет за честь выполнение этой задачи, ибо тем самым докажет, сколь усердны франки на службе у Империи. На самом же деле этот рейд был выгоден прежде всего ему самому, еще более повышая значимость его роли и позволяя вернуться на берега Рейна. По дороге часть его воинов осела на севере нынешнего департамента Эн, тогда как другие мигранты обосновались в Артуа и в Пикардии.

Бургунды всегда оставались верными союзниками Рима и становились все более дисциплинированными и управляемыми, несмотря на проявления то непонятной нерешительности, то несвоевременной воинственности и отваги.

За участие в войне с гуннами они получили в 456 году право на поселение (практически — право на владение) в области секванов, столицей которой был город Везентис (Безансон), затем, в 469 году — в Лугудунской Галлии со столицей в Лугудунуме (Лионе). Впоследствии они вытеснили вестготов из Прованса. Король бургундов Гондиок, сын Гондикера (Гюнтера), умер в 463 году. Ему наследовал его сын Гондебауд, которому прежде пришлось избавиться от братьев-конкурентов. Он разгромил войска франка Хлодвига, после чего выдал за него свою племянницу Клотильду. Династические связи не помешали франкам покорить бургундов в 534 году.

Братство по оружию не предполагает вечной дружбы, иначе История была бы слишком простой.

И вот, наконец, тайна из тайн, загадка из загадок — поведение Аэция. Надо полагать, его действия определялись тремя факторами: текущими проблемами, собственным видением психологического портрета Аттилы и иллюзорными надеждами на блестящее будущее.

Главной проблемой был уход союзников. Надо было отпустить вестготов без особой надежды на их возвращение в нужный момент, отпустить франков, приложив все усилия, чтобы заручиться их поддержкой на будущее и тем самым обеспечить охрану северных и северо-восточных границ, и, наконец, отпустить бургундов, договорившись с ними о защите центра и юго-востока Галлии и создав из них противовес вестготам на случай возможных осложнений.

Аэций полагал — и не без основания, — что у него не было другого выбора. Союзники были измотаны в боях. Нельзя было вызвать недовольство вестготов и вынудить их изменить политический курс. Их участия в войне на стороне римлян удалось добиться с большим трудом и только благодаря поддержке Авита. Этот союз оставался довольно хрупким, и любая настойчивость сейчас была бы опасной, а главное, тщетной.

Задерживать бургундов не имело смысла, так как их уход обеспечивал защиту восточных границ и центральных районов. Если опасность вторжения нависнет над Италией, бургунды смогли бы прийти на помощь быстрее других союзников.

С франками дело обстояло иначе. Они более других были заинтересованы в изгнании гуннов, поэтому Аэций намеревался удержать их при себе на случай возобновления боевых действий. Но, убедившись, что гунны уходят, он был рад отправить франков следом, чтобы контролировать отступающего врага и немедленно преградить ему путь, дав галло-римлянам время подойти, если Аттила предпримет попытку вернуть свои войска назад.

Но почему он был так уверен, что гунны действительно уйдут из Галлии? Аттила не раз водил его за нос…

Тайные переговоры двух военачальников? Маловероятно, но не исключено. Но все-таки главную роль сыграл психологический портрет Аттилы, который нарисовал для себя Аэций.

Не умея разгадать планы Аттилы даже на ближайшее время, Аэций тем не менее сумел понять, что Аттила действительно хочет уйти. Он понял это, когда Аттила остановил сражение и не предпринял тут же новой атаки. Выход из боя и длительное бездействие не увязывались с излюбленной тактикой Аттилы, которой тот неизменно придерживался во всех битвах. Тактика предусматривала совершенно неожиданное, стремительное и ошеломляющее возвращение. Они не раз обсуждали тактические приемы, и Аэций всегда признавал эффективность этого маневра. Патриций еще больше уверился в своем предположении, когда Аттила отошел со своим обозом далеко в тыл, что не позволило бы осуществить крутой и неожиданный разворот.