Читать книгу "Эта тварь неизвестной природы - Сергей Жарковский"

Радио в Зоне не работало в принципе. Товарищи учёные, доценты, кандидаты и даже доктора наук, пытались изучать этот феномен. Все частоты снизу доверху, с ультракороткоротких до мегадлинных занимали односложные переговоры между членами экипажа доблестного лётчика Антипова на фоне гула вертолётного двигателя. Антипов и два человека команды летели на Ми-8 над Зоной с тридцать первого декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года в направлении вч «площадка семнадцать». Совсем недавно, месяц, что ли, назад, штурман Варварин матом попросил механика Кацуру передать ему термос. А то в горле у него, штурмана Варварина, пересохло.

– А ты?

– А я кое-что проверю сейчас.

Нашаривая в боковом клапане разгрузки толстенький карандаш дивного фонарика, Фенимор порысил к одру.

– Оля, подвинься-ка, я кое-что гляну. По старой памяти, – попросил он с порога, щёлкая кнопкой. Ольга взяла себя в руки настолько, что удивилась. Но сошла с кровати, уступила место. Фенимор наклонился над Барменом, оттянул ему веко и посветил.

Зрачок сжался.

Фенимор выронил фонарик, сел на краешек кровати спиной к Ольге. С этой стороны до стены было полруки, Фенимор ткнулся лбом в стену, и, как только мог грязно, выругался, зажмурившись от ненависти, облегчения и неуверенности в завтрашнем дне.

– Ты глаза ему проверяла?

– Я не смотрю ему в глаза никогда!

– Господи, Оля, какая же ты дура. Зловещие мертвецы, часть вторая.

– Что? – закричала она.

– Жив твой муж, не блажи, – сказал Фенимор сквозь сведённые судорогой губы.

– Что?!

– Не ори! Это не с ним беда. Это с Зоной какая-то беда, Оля. Так. Не ори, дай мне подумать.

Он думал, она курила. Он думал быстро, но она высадила две сигареты, пока он думал. Потом он нашёл укатившийся фонарик, сунул в руке Ольге и заставил её посветить в глаз мужа. Она расплакалась, и они уложили Николаича поудобней, приковали его к спинке кровати за обе руки, Ольга, то и дело вытирая слёзы воротником майки, выдала Фенимору требуемые ключи с николаичевой связки, и они вместе пошли в «сейф», окликнув из коридора Туранчокса. По дороге она сказала: «У тебя температура, Вадим, не грипп ли?» Он ответил: «Нет».

Недельный набор ништяков, приготовленный к воскресной передаче барыге-доценту Ветлугину, хранился в «сейфе», на столе. Туранчокс остался у входа, Ольга, пожелавшая увидеть всё сама, или просто опять боящаяся трупа мужа, держалась за спиной Фенимора. Ништяков, впрочем, она тоже боялась, давняя попытка Николаича поставить в спальне сказочно красивый экземпляр совершенно безобидной «радуги» вызвала у неё истерику. Она не прикасалась к Волшебному столу, все хозяйственные записи вела на бумаге, и постоянно держала при себе обшарпанную «Сосну», проверяя на радиацию всех подошедших к стойке, да и вообще всё, её окружающее, по десять раз на дню.

Набор был славный. Штук двенадцать отлично выдержанных «семьдесят седьмых», созревших, наверняка ещё «зарничных». Опасная штука, упаковке не подлежат, стоят отдельно. Половина – солдатские кружки, алюминиевые и железные, половина – сизые, совсем не ржавые пустые банки из-под тушёнки. Кому-то повезло, какую-то столовую провесил. Стопка «окнограмм», проложенных газетными жгутами. (Фенимор пропустил этот заказ, работая по своему плану, и не знал, кто заказывал, кого Николаич подрядил, что окнографировали.) Вразброс «геенна», «кулёкушка» с приставшей сбоку «калякой», отрез железной арматурины с живым одноглазым «рязанским» на ней, помещённый в стеклянную банку с водой и песком, тазик с дохлыми «рязанскими» мальками… Да, проверим «рязанского». В воде «рязанский» становился прозрачным, как медуза, засыпал с открытым глазом, от дохлого не отличишь, и живые и дохлые пялятся одинаково, его надо было вынуть. Фенимор снял с горлышка крышку, натянул хирургическую перчатку, ухватился за кончик арматурины и осторожно, как взрыватель, вытянул битумный гриб на воздух.

Гриб должен был мгновенно почернеть, завращать сизым буркалом и вокруг него, пока он обсыхал, должно было образоваться дымчатое гало.

Ничего этого не произошло.

– Йе-пэ-бэ-вэ-эр! – раздельно сказал Туранчокс.

Фенимор вернул гриб на палочке в воду, закрыл.

– Ну что, «семьдесят седьмую» глянем? – сказал он, сам себя провоцируя на подвиг.

– Ну давай, – смело сказал Туранчокс. – Интересно будет посмотреть.

Фенимор сдёрнул с руки перчатку, огляделся. Прутики, предназначенные специально для исследовательских целей, стояли в ведре у входа. Фенимор пощёлкал пальцами. И перчатка хирургическая, и я как хирург.

Он насадил перчатку на поданный Туранчоксом прутик, обогнул стол, присев, очень осторожно и очень сбоку взялся за ручку стоящей с краю кружки, отделил её от остальных, отодвинулся, насколько мог, и поднёс перчатку к страшному, смертельному жерлу, таящему в себе силу чёрной звезды, способную, как минимум, ссосать с человека лицо, а как максимум – если «семьдесят седьмая» старая, оригинальная, то есть «зарничная» – поглотить человека целиком, и не одного человека, и не один самосвал с песком. Оригинальную «семьдесят седьмую», сорвавшуюся с поводка, насытить очень трудно. Повадившийся не так давно ходить в «Две Трубы» пить пиво с водкой заместитель директора Международного Института американец доктор Горски, которого некоторые уже и за завсегдатая начали принимать, рассказывал, что трёхлитровая «семьдесят седьмая» во время эксперимента сожрала почти двести тонн рыхлого мусора, и жрала бы дальше, но выдохся её заряд: эксперимент проходил за нейтралкой, а «семьдесят седьмые» живут на Земле не больше двух часов. Слава Матушке.

Сегодня, сейчас, свежая старая «семьдесят седьмая» и на нейтралке – не работала. Фенимор встал и почти не опасаясь стал водить прутиком над остальными. Ничего. Он обернулся.

– Зона выключилась, – сказал Туранчокс. – Вот тебе, бабушка, и дедов хрен.

– Что теперь будет? – спросила Ольга.

– Нет, – сказал Фенимор.

– Что – «нет»? – испуганно спросили они оба в унисон.

– Не выключилась.

– А что?

– Это как телик, мне кажется, – сказал Фенимор. – В режиме ожидания. Не работает, а лампочка горит.

– И где здесь лампочка? – спросила Ольга с остаточной истеринкой.

– Не здесь, – сказал Фенимор. – Здесь, – И указал на свою грудь. На сердце.

Ольга всплеснула руками.

– Это ваша долбанная фантастика! – воскликнула она.

– Это, Хозяя, наша долбанная фантастика, – сказал Туранчокс, опередив Фенимора13. Фенимор с любопытством глянул на него.

– Поверил?

– Давно здесь сидим, – сказал Туранчокс скрипуче. – Ладно. Вадим, что делаем?

– Я на выход, ребята. И срочно, не по плану. Там Весёлой в Зоне, а непонятка создалась очень большая. Сколько эта лампочка будет гореть, что будет, когда заработает телевизор, и заработает ли он – хер знает. Но у меня очень свербит чуйка, говорю вам. Вы тут запирайтесь, ждите подкрепления. Никто сейчас воевать не явится, это точно. А если явится – либо баран-одиночка, либо два барана-одиночки, не больше. Думаю, на народ утром не скорбь панику нагнала.