Читать книгу "Дочь ведьмы - Пола Брекстон"

– Волшебство, – серьезно произнесла она. – Это правда волшебство. И ты настоящая ведьма?

Я понимала, как складываются мысли в ее ошарашенном уме.

– Да, – ответила я, – но есть еще кое-что, последнее, что я должна тебе открыть. Знаю, ты не поверишь полностью, если я этого не сделаю. Ты ведь наверняка думаешь, что все ведьмы умеют летать?

Она вскочила на ноги.

– Не говори, что ты собираешься это сделать!

– Нет, не я. – Я взяла ее за руку. – Мы.

Прежде чем она успела ответить, я запрокинула голову, махнула рукой, и мы поднялись в воздух. Теган завизжала от ужаса и восторга, когда мы рванулись в ночное небо. Когда наши тела поднялись на безопасную высоту, я остановилась.

– Просто держи меня за руку, – велела я. – Раскинь руки, вот так. А теперь продолжай со мной.

Я уже давно не летала. Я забыла, какую чистую радость приносит полет. Мое сердце пело от свободы, легкости, от блаженства скользить по воздуху, низко проносясь над верхушками деревьев, кружась, ныряя и снова воспаряя. Я слышала, как хохочет Теган, не в силах сдержать радость. Мы пролетели над спящей деревней и просторными полями. Семейство летучих мышей явилось узнать, что и как, и на мгновение присоединилось к нам. Мы летели вперед, рассекая ночное небо, кувыркаясь и поворачивая, потом снова возносясь и паря, вольно и прекрасно, как ястребы. Вскоре мы добрались до побережья. Я провела Теган над темной водой и указала на океанскую гладь. К поверхности поднялись дельфины. Я снизилась, чтобы мы могли помчаться с ними наперегонки, и морские брызги освежили нам лица. Наконец, мы повернули обратно, и я опустила нас в рощице возле огня. Теган легла на землю, задыхаясь от восторга и изумления. Понемногу она успокоилась и села.

– Как? – спросила она. – Как это работает? Как вообще все это может быть правдой?

Я пристально на нее посмотрела.

– Ты выслушала мою историю. Ты знаешь, как я стала той, кто я есть.

На мгновение она опешила, пытаясь усвоить то, что я только что сказала. Я видела, что первым ее побуждением было отвергнуть эту мысль как вздор, как выдумку, как нечто невозможное. Но учитывая, что она только что видела и пережила… Теперь девочка знала, что в мире есть вещи, намного превосходящие то, что она до сих пор считала возможным.

– Ты Бесс, да? И Элайза?

– И многие другие.

Она медленно покачала головой, не отрицая правды, поскольку видела все таким, какое оно есть, просто пытаясь помочь мыслям улечься в кружащейся голове.

– Теган, ты мне доверяешь?

Она кивнула.

– Ты кое-что должна понять. Кое-что… обо мне. И о других, кто связан со мной. Они в опасности. Ты этой опасности не видишь, но она тем не менее существует.

– С чего мне быть в опасности? У меня есть ты, ты меня защитишь, – сказала она.

Я почувствовала, как глаза мои впервые за очень, очень долгое время защипало от слез. О, как я хотела уберечь эту девочку! Из-за меня сейчас ей грозила беда. Я не могла ее покинуть. Я должна была объяснить ей, с какой могучей силой нам предстояло столкнуться. Со злом. Чтобы у нее был хоть малейший шанс выжить, я должна была провести ее в свой мир.

– Ты уже поняла, что я не та, кем поначалу показалась. Что внешность может быть обманчивой. Есть и другие, кто прикидывается одним, а по сути – совсем иное. Особенно один иной.

– Иэн? Ты про него?

Я кивнула.

– Но я люблю… Он меня любит.

– Как и Саймон меня любил.

– Ты хочешь сказать, что Иэн – это Гидеон? – теперь она яростно покачала головой. – Нет! Нет, я не хочу это слышать.

– Ты должна.

– Не стану!

– Теган! – Я опустилась рядом с ней на колени и крепко схватила ее за плечи. – Я знаю, как тебе больно.

– Не знаешь, откуда тебе знать.

– Знаю! Я знаю, каково это – любить и потерять. Но ты должна принять правду; ты должна меня выслушать.

Она заплакала.

– Прошу тебя, – мягко произнесла я, привлекая ее к себе. – Послушай…

Я подкинула в огонь полено и заставила его заняться.

– Я расскажу тебе последнюю историю.

Пашендейль, Фландрия

1917 год

1

Я сошла с поезда в Сен-Жюстине, в двенадцати километрах к юго-западу от Пашендейля, там, где, по сути, был всего лишь полустанок. В мирное время по его платформе ступало немного ног, дожидавшихся нечастых и полупустых поездов. Теперь, даже среди ночи, когда большинство людей предпочло бы спать, будь у них выбор, он стал местом безостановочного движения, местом важным и значительным. Здесь высаживались возвращающиеся части, раненых грузили в поезд, многих на носилках, остальных на костылях, все были вымотаны боями и твердо устремлены домой. Вместе с небольшой группой хирургов и медсестер я пробралась сквозь толчею, от которой кружилась голова, и вышла со станции на главную улицу. Сен-Жюстин был всего лишь деревней, и деревней ничем не примечательной. Если бы не его расположение у железной дороги и не гибельная близость к фронту, я бы, скорее всего, никогда не услышала об этом местечке и не увидела его. Но теперь оно навеки врезано в мою память: одно его название вырывает меня из настоящего, но оно неразрывно связано с болью и потерей. Слово само по себе звучит красиво, и губы, произнося его, невольно улыбаются: Сен-Жюстин… Я никогда не видела места, сильнее склонившегося под грузом человеческих страданий и горя. На главной улице в то время имелось несколько пустых магазинов, кафе, пекарня, лишенная тепла и запахов, церковь с забранными досками витражами, покинутая школа и парочка неприметных домишек. Жилые здания понемногу исчезали, по мере того как дорога поднималась на небольшой холм, по другую сторону которого был поставлен временный госпиталь. Или, правильнее сказать, первичный пункт приема раненых (ПППР) номер 13, Сен-Жюстин. Номер 13 ему вполне подходил. Он состоял из множества палаток, шатров и деревянных времянок. Под летней луной белая, словно кость, парусина тускло блестела и выглядела неподобающе яркой. Если бы можно было отрешиться от топота марширующих ног, лающих приказов, стонов с носилок, которые поспешно проносили мимо, и от далекого гула тяжелой артиллерии, можно было бы вообразить, что натолкнулся на огромную, щедрую ярмарку накануне открытия. Но не слышать эти звуки было невозможно. Я и теперь слышу их бессонными ночами.

Я приметила вход в приемный шатер и вместе с угрюмой девушкой по имени Китти из добровольческой части первой помощи предложила свои услуги сестре, которая попалась нам навстречу: широкоплечей девушке, из-под белого чепца которой выбивались надо лбом рыжие кудри.

– А, свежие лица. Отлично! Надеюсь, вы поспали в дороге; здесь вам это удастся редко. Идите за мной, я отведу к старшей сестре, – сказала она, ни на секунду не останавливаясь; шла девушка быстрым, каким-то неженским шагом. – Я Арабелла Гау-Стрэппингтон, но, ради всего святого, зовите меня Стрэп; пока это все выговоришь, глядишь, война кончится.