Читать книгу "Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков"

– Ужо вам покажут в столице! – грозил им напоследок кулаком Яковлев, донельзя довольный собой. – Погуляли вдосталь, пора бы и полный расчёт давать царю-батюшке!

– Дурак ты, крёстный! – плюнул в его сторону Степан. – Тебе же первому опосля хвост прижмут! Таперича прощайтесь со своими вольностями, дале будете боярам да воеводам зады лизать!

Под усиленной охраной обоих братьев повезли сначала в Курск, а оттуда через Серпухов в столицу.

«И чтоб сторожа была самая крепкая, – написали войсковому атаману из Приказа тайных дел, – чтоб заводчиков всякого зла до Москвы непременно довесть вцеле!»

Мучения недавних мятежников начались ещё на подъезде к Москве. Там их ждала заранее приготовленная специальная телега с возведённой на ней виселицей.

Степана Разина как главного возмутителя спокойствия приковали железной цепью к её верхней перекладине за шею; надев ему на руки и ноги кандалы, их присоединили к столбам орудия казни. Фрол, как бродячий пёс, поникнув головой, брёл на цепи вслед за братовой повозкой.

– Ты что это, Фролушка? – вдруг участливо спросил у него донской атаман. – Никак приуныл, что ли? Поглянь, все улицы народа полны, словно не простых казаков везут, а сам царь-батюшка перед людьми решил показаться!

Всё кругом и впрямь было заполнено бурлящей толпой, каждый из которой жаждал собственными глазами увидеть страшного бунтовщика.

Деревья были облеплены галдящей детворой, заранее занявшей лучшие места среди ветвей. Некоторые из гулящих людей стали бросать в Степана камни; один из них рассёк ему кожу над левой бровью.

– Спасибо, люди добрые! – лишь улыбнулся Разин-старший. – За вас муку страшную вскоре принимать буду!

Бросившего тут же застыдили и охаяли товарищи, и он поспешил затеряться среди иных праздных зевак.

– Куда нас сейчас? – успел спросить Фрол, когда пленников повели по осклизлым ступеням в пугающую темноту. – Успеем ли ещё пожить на белом свете?

– Успеем, братушка! – подмигнул ему атаман. – Пытать нас сейчас будут, чтобы все тайны разузнать!

Четыре дня терзали донцов умелые палачи, но ни слова не сказал им Степан Разин.

– Царя хочу увидеть! – лишь шептал он пересохшими губами. – Лишь ему, батюшке, всё как на духу расскажу… Есть у меня что ему сказать, так и передайте…

В промежутке перед пытками, когда атаман уже перестал вести счёт дням, дверь его застенка неожиданно распахнулась. С трудом приподнявшись на локтях, он увидел перед собой в свете факела Алексея Михайловича. Тот был один, без конвоя и сопровождения, лицом светел и спокоен.

– Ты ли это, государь? – с трудом выдохнул Разин, не веря глазам. – Али брежу я после пыток злых?

– Не бредишь ты! – ответил ему нежданный гость, прикрывая дверь. – Говори, аспид, что сказать мне хотел!

Неожиданно из глаз атамана скатились две слезы, прочертив светлые полоски на его чёрном от грязи лице.

– Видит бог, я не хотел тебе зла, царь-батюшка! На смуту пошёл, потому что не перенёс известий о казни змием Долгоруким брата моего! Но не об этом я сказать хотел!

С трудом приподнявшись, он опёрся иссечённой плетью спиной о стену и вдруг поманил своего собеседника пальцем с вырванным с мясом ногтем. Наклонившись, тот с отвращением ощутил запах давно не мытого тела, покрытого коркой из запёкшейся крови и испражнений.

– Народ до крайности дошёл! – выдохнул Степан, шепелявя из-за выбитых зубов. – Не за него я бунт поднял, но ждали люди меня, как избавителя! Врата городов предо мною чёрный люд открывал, словно нёс я им манну небесную!

– А пошто так? – спросил Алексей Михайлович. – Пошто мужики шли за тобой в бой кровавый, аки за царём холопским? Пошто мне, помазаннику Божьему, изменяли?

Закашлявшись от напряжения, атаман сплюнул на пол сгусток полузасохшей крови.

– На земле своей мужики – как изгои! – ответил он. – Воеводы и бояре грабят державу, в казну отдавая лишь самую малую толику! Понастроили себе хором да дворцов, словно все они Рюриковичи! Им всё ништо, лишь бы своя мошна была набита серебром да златом! На европейский лад жить хотят, со свиным-то рылом!

Резко выпрямившись, царь несколько минут стоял абсолютно неподвижно. Не отрываясь, он смотрел на поверженного мятежника, но в его глазах уже не было ненависти.

– Может, попросить чего у меня хочешь? – наконец спросил он, поднимая факел. – Только милости не пожалую, быть тебе, вору, завтра казнённым прилюдно на Лобном месте!

– И не буду! Погулял вдосталь, потешился, барам-кровопивцам кровь пустил! Об одном попрошу! Когда смерть приму лютую, помолись в церкви о душе моей пропащей, государь! Потому как не было у меня на тебя никакого зла, вот те крест!

Когда дверь за неожиданным гостем закрылась, Разин ещё долго смотрел ему вслед, словно прощаясь. Уже перед самым утром он забылся тревожным сном, по-прежнему продолжая разговаривать с царём и Великим князем всея Руси.

В назначенный час палачи подняли узника на ноги и поволокли на место казни, потому сам он уже не мог идти.

«Вор и изменник донской казак Стенька Разин! – услышал атаман свой приговор сквозь кровавый туман, застилавший сознание. – Забыл ты, губитель душ християнских, страх божий и великого государя, ему изменил и пошёл с Дону для воровства на Волгу, а опосля творил дела злые и мерзкие, всему Московскому государству на разорение…»

Глава XXXV. Государева полюбовница

В десятке вёрст от Москвы повозка Афанасия Бейтона неожиданно была остановлена разъездом конных рейтар.

– А ну-ка, посторонись! – скомандовал старший, грозя кучеру кнутом. – На обочину съезжай али не слышишь!

Афанасий уже давно понял, что в этой стране вежливость всегда считается проявлением слабости. Поэтому он выскочил на дорогу, сделал лицо посердитее и быстро подошёл к офицеру в форме поручика.

– По какому праву командуешь! Я Бейтон, подъячий Приказа тайных дел! С кем имею честь говорить?

После этих слов тон кавалериста сразу же изменился, и он также поспешил представиться:

– Поручик Питер Кромвель, к вашим услугам! Сейчас здесь проследует конвой, охраняющий бунтовщика Степана Разина! Я надеюсь, вы слышали про такого?

До бывшего казацкого десятника доходили слухи о страшном бунтовщике с Дона, имя которого приводило в трепет многих из царских воевод. Поэтому он молча сделал знак кучеру, чтобы тот как можно быстрее свернул с дороги.

Вскоре они увидели облако пыли, поднявшееся из-под копыт сотни лошадей. Закрыв нижнюю часть лица носовым платком, Афанасий увидел большой воз, на котором лежали на спине двое мужчин. Один из них вдруг взглянул на подьячего, словно обжигая его своими чёрными глазами под нависшими бровями.

«Это он, Стенька! – сразу же догадался Бейтон. – Действительно, в нём есть что-то такое, от чего захватывает дух!»