Читать книгу "Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин"

Джинджер призналась, что солгала в школе насчет синяков у нее на шее, подтвердив, что я не имел к этому никакого отношения. Она рассказала о «наркотике для изнасилования», который употребляла в тот вечер, когда швырнула в меня перстень, и тот, когда мы с Вудом спасли ее на железнодорожном складе. Этот же наркотик она позже применила ко мне. Рассказчица поведала, как очнулась от того кошмара семнадцатилетней мамой и что не узнала бы отца ребенка, даже если бы столкнулась с ним нос к носу. И как несправедливо винила во всем этом меня. Джинджер пересказала события вокруг железнодорожного склада, откуда мы с Вудом вывели ее. Как я сломал в ту ночь руку, а потом играл на следующий день. В ярких деталях она поведала о событиях, последовавших почти сразу за отбором. Как я проснулся в три утра на тренировку. Она знала, что всю предыдущую неделю я тренировался в фитнес-центре в подвале. Джинджер подсыпала наркотик в первые несколько стаканов и в кулер с водой, и когда я начал пить воду из кулера, испугалась, что передозировала. Она призналась, что специально рассчитала свой маршрут к лифту и своему номеру так, чтобы он проходил под камерами, которые записали бы все наши передвижения; что когда вошла и обхватила меня рукой, я бормотал что-то бессвязное и был слишком тяжелым, и она думала, что никогда не доведет меня до своего номера. Затем женщина описала, как вела меня под камерами слежения в фитнес-центре, коридорах и лифте, как доставила в свой номер, где находились две несовершеннолетние проститутки, накачанные тем же наркотиком. Рассказала, как наняла мужчину, который исполнял мою роль и, к счастью для Джинджер, умер от передозировки год спустя. Она заплатила ему за главную роль в мутноватом видео с участием несовершеннолетних девиц, объяснив, что они после полученных доз не будут ничего помнить. Естественно, когда мы все четверо – Джинджер, я и две девушки – проснулись в одной кровати на следующий день, когда полиция вломилась в номер благодаря анонимному звонку, девушки поверили, что это был я. У них не было причин не верить. Джинджер также рассказала, как после суда создала фальшивую компанию, освободившую девушек от торговли собой. Компания послужила прикрытием для частного возвращения их в Малайзию. Женщина снабдила их достаточным количеством денег и с тех пор ничего о них не слышала. После благополучного возвращения двух своих единственных клиентов компания закрылась. И, наконец, Джинджер объяснила, как она и ее подставной инсценировали заключительный акт – ее собственное «изнасилование». Как она заплатила ему десять тысяч долларов, «чтобы все выглядело натурально». Заплывший глаз, разбитая губа, ссадины, синяки. По ее просьбе мужчина избил женщину до бесчувствия. Джинджер купила наркотики, опоила девушек, заплатила парню, приняла побои. Она готовила это почти два года.

Вот так просто. Неудивительно, что жюри присяжных проглотило это.

В конце записи Джинджер обратилась прямо к Одри. Она сказала: «Мэтью говорил правду с самого начала. Когда он поклялся, что ничего не помнит, он не соврал. Наркотик, который я использовала, классифицируется как амнезиак. Он предназначен для того, чтобы человек забыл. Когда я привела его к себе в номер, Мэтью был без сознания, почти что мертвый и ни на что не годный». Джинджер подробно описала количество, дозы и график, по которому давала мне наркотик, читая карандашные записи из блокнота, взятого с прикроватной тумбочки. Дабы пресечь в зародыше любые домыслы относительно того, почему она решилась заговорить сейчас, она ясно сказала: «Я была рада повесить свои страдания на широкие и красивые плечи Мэтью Райзина и оставить его до конца жизни гнить в тюрьме. – Тут Джинджер сломалась и долго плакала. – Но ты, несмотря на множество причин ненавидеть меня и всех вокруг, взяла брошенного ребенка под свое крыло, вынянчила его, вырастила и научила… любить. – Она покачала головой. – Мало того, вы оба знали – все это время знали, – что Далтон Роджерс… мой сын. – Джинджер умолкла, но затем попыталась заговорить снова. – Я не могу…» Эмоции задушили следующие слова.

В конце видео она посмотрела в камеру.

– Мне следовало бы попросить прощения, особенно у вас, Одри и Мэтью, пощады, но я не заслуживаю ни того, ни другого. Я знаю это. – Рассказчица покачала головой, отвела взгляд от камеры, и экран потемнел.

Я сидел с открытым ртом. Если бы Джинджер провела в тюрьме большую часть жизни, тогда ее признание было бы попыткой широко распахнуть двери. Теперь же ей предстояло иметь дело с судом общественного мнения.

Сидя в той комнате, в окружении множества людей, которых мы не знали, Одри посмотрела на меня и покачала головой. Накрыла ладонями рот. Созданная ложью двенадцатилетняя реальность развалилась. Ее вдруг начало трясти. Нечто подобное я уже видел однажды, как и слышал душераздирающий крик. Тогда он входил в мою жену, сейчас – выходил. Я обнял ее и слушал, как Одри изливает душу. Через минуту она спрятала лицо в ладони и чуть слышно прошептала:

– Простишь меня?

Я покачал головой.

– Мне нечего прощать.

Подхваченная всеми средствами массовой информации новость разлетелась мгновенно. Большая часть репортажей в прайм-тайм была отдана признанию Джинджер. К чести своей, она вышла в эфир в тот день со своей программой, не принимала звонков, не прерывалась на рекламу и публично во всем призналась. А через день приняла приглашение на часовую ночную программу новостей в Нью-Йорке.

Принимая во внимание свидетельства и общественный протест, окружной прокурор при помощи губернатора и начальника тюрьмы быстро организовал мое освобождение. Мы с Одри потихоньку сбежали, на небольшие сбережения, что у нас остались, арендовали машину и поехали по побережью Джорджии, перебираясь из одной дешевой гостиницы в другую. Ничего шикарного, не Гавайи, но нам было все равно. Мы бродили по берегу, делясь друг с другом тем, что помнили из этих двенадцати лет, рассказывая и о хорошем, и о плохом. Моя жена хотела знать о жизни в тюрьме, о моей драке с тем парнем, было ли мне страшно. Когда мы были одни, Одри обводила мои шрамы пальцами и целовала каждый.

А еще целовала в грудь, там, где сердце. Я расспрашивал, как она оказалась в монастыре, как встретила Далтона, о видеозаписях у нее в спальне и давно ли она принимает снотворное. Мы почти все время держались за руки, редко отходили друг от друга дальше чем на вытянутую руку и почти не расставались, прижимаясь друг к другу, обвивая друг друга, как вьющиеся стебли у нее в саду. Мы не смотрели телевизор, не слушали радио и не читали газет – полный информационный вакуум.

В следующую пятницу мы вернулись в город и смотрели игру Ди с вершины Ведра. Завернувшись в одеяло, вдалеке от толпы, мы увидели, что Ди стал таким квотербеком и мужчиной, каким и должен был стать. Мы с изумлением наблюдали, как он разорвал цепи прошлого и нашел себя.

В перерыве между таймами комментатор сказал, будто слышал от надежного источника – Вуда, без сомнения, – что на сегодняшней игре присутствует особый гость.

– Дамы и господа, может, вы его и не видите, но мне сказали, что он меня слышит. Поэтому давайте поприветствуем самого прославленного игрока в истории школьного футбола, двукратного обладателя кубка Хайсмена, трехкратного чемпиона национальной лиги и лучшего игрока НФЛ Мэтью Райзина, Ракету, и поздравим его с возвращением на поле, которое он помог построить!