Читать книгу "Наследники погибших династий - Ирина Зволинская"

– Разве не за этим ты вернулась в Саомар? – Я вложила ей в руки кулон. – Разве не это хотела узнать?

– Ты еще так молода, Мэл, – покачала она головой, – лучше бы все было так, как я себе представляла. Лучше бы он рассмеялся мне в лицо и прогнал, понимаешь?

– Нет… – Я застегнула замочек на изящной цепи.

– Я не знаю, что мне делать, – медальон лег в ворот еще недавно белого платья, – не знаю, что будет завтра. Не знаю, что чувствую, и не знаю, я совсем не знаю Фредерика, – прошептала она. – Думаю, самым верным решением будет вернуться в Такессию и принять предложение адмирала…

Я не успела ничего ответить, мы приехали.

Несколько черных машин стояли у дверей отеля. Множество мужчин в военной форме оцепили вход в здание и стояли под проливным дождем.

Мы испуганно переглянулись. Покушение? Высокие гости? Что могло произойти?

Вышли из автомобиля и с опаской направились к стеклянной двери.

Вот и ответ.

Ничего не случилось.

В холле ждал Фредерик Белами.

Королевская осанка, властный взгляд, безукоризненный внешний вид. Он был абсолютно сухим, как если бы дождь побоялся доставить ему неудобства.

Кажется, я начала понимать, о чем только что говорила мама.

Мсье Премьер не внушал ничего, кроме почти животного страха.

В «Астории» стояла удивительно громкая тишина. Лакеи поспешили скрыться с глаз главы государства, а портье застыл за стойкой, боясь пошевелиться.

Мама остановилась напротив мужчины и вежливо поинтересовалась:

– Ваша Светлость? Прием уже окончен?

Воздух между ними искрился, казалось, протяни руку – и ударит электрический ток.

– Я уже не молод, мадам, – он развел руками, – встреча такессийской делегации, резкая смена погоды, – улыбался Вест-Адер, – тяжелейший сердечный приступ, я на грани жизни и смерти. В данный момент лучшие медики Саомара борются за мою жизнь.

– И что же дальше? – спросила мама, наперед зная ответ.

– Утром мое состояние стабилизируется. Дорогая… – Белами хищно улыбнулся мне, – племянница будет столь любезна, что возьмет все заботы о здоровье дядюшки в свои руки и переедет в особняк Белами.

– И ее мать, конечно, не сможет остаться в стороне… – продолжила за него мама.

– Именно. У вас двадцать минут на то, чтобы сменить одежду, – бросил нам Премьер, – не заставляйте меня ждать. – Мама вздрогнула от его тона, и мне стало не по себе. – Почти четверть века – достаточный срок, – сверкнули зеленью злые глаза.

Теперь ясно, почему мама так спешно покинула здание Парламента.

Убегать от проблем, видимо, наша общая черта, и на этот раз такой «смелый» поступок пресекают на корню.

– Мсье Белами, – никогда я не слышала от нее столь ледяного тона, – на каком основании вы приказываете подданным другого государства? Или вы нарочно провоцируете международный скандал? Что скажет Роланд о подобной бесцеремонности? – Хорошая попытка.

Только вряд ли эти доводы остановят Белами.

– О, не беспокойтесь, – он прищурился, – Роланд ничего не скажет. Скорее, это я должен многое сказать вашему суверену.

– Полагаю, моему будущему супругу, адмиралу флота Такессии, вы тоже найдете, что сказать? – Святая Амелия, что она говорит? Неужели не видит, он еле сдерживается…

– Я, помнится, уже говорил это однажды, – Белами подошел к маме, что-то прошептал ей на ушко, и преувеличенно ласковая улыбка осветила его лицо.

Она пошатнулась.

– Пойдем, – я подошла и взяла ее за руку, – нужно собрать вещи.

Мы вошли в лифт. Маму била дрожь, а я вдруг остро почувствовала и мокрое платье, и холод, и чудовищную усталость.

И только Тео довольно улыбался.

– Что он сказал тебе? – спросила я на выходе из лифта.

– Что убьет любого, кто подойдет ко мне ближе чем на сто метров, – она остановилась и посмотрела на меня, – и это никогда не было шуткой.

Я захохотала.

Такессийцы вовсе не сумасшедшие.

Вот кто главные безумцы.

Все немногочисленное семейство Белами – Нордин.

– Не принимай поспешных решений. – Я подала маме жилет. Теплые сапоги приятно грели озябшие ноги, шерстяные лосины много лучше самого плотного платья подходили для дождя. Мы обе переоделись в летний вариант северного костюма. – Дай время и ему и себе.

– Он не даст мне времени, Мэл, – она перекинула волосы на грудь, пальцы механически заплетали косу, – и выбора не даст.

– Может быть, это к лучшему? – Я повернулась к ней спиной и подала расческу.

– Не уверена… – Мама погладила меня по голове и принялась за работу.

– Фрекен, – заглянул к нам Тео, – гер Нордин приказал напомнить вам о времени.

Я спустилась первой, мама осталась с Тео, взять хотя бы несколько самых необходимых вещей. Премьер встретил меня у лифта, поклонился и поцеловал руку.

– Вы необыкновенно красивы, Ваша Светлость, – сказал мне мужчина, – полагаю, множество разбитых сердец лежит на вашем пути.

– Ошибаетесь, мсье Премьер, – улыбнулась я, – ни одного.

– Что интересно, – прищурился Белами, – мне докладывали о появлении в Такессии талантливой молодой ученой. О том, что за некие заслуги девушке пожаловали титул. О том, что новоиспеченная герцогиня живет во дворце и пользуется доверием молодого короля. Почему же никто не сообщил, что вон Редлих Нордин носит вторую фамилию вовсе не по прихоти Роланда?

– Думаю, вы недостаточно внимательно читали донесения.

Прозвенел сигнал – приехал лифт, и мама присоединилась к нашей милой родственной беседе.

– Объясняете племяннице, как правильно ухаживать за престарелым дядюшкой? – пропела она. – Не стоит, мадмуазель – бывший полевой медик. – Старший Белами владел собой не в пример лучше сына, он лишь на секунду прикрыл глаза.

Мой любимый способ взять себя в руки.

Видимо, еще одна семейная особенность.

– После вас, – Премьер пропустил нас вперед.

Если бы можно было поджечь взглядом, эти двое давно стали бы пеплом.

Кто-то держал над нами зонты, не давая промокнуть. Фредерик, как это ни странно, сам вел автомобиль. Меня почему-то посадили впереди, Тео был рядом с мамой, и, кажется, я стала понимать причину такой странной рассадки.

Белами не знал, что выкинет кузина.

Тео выполнял сейчас роль конвоира, а не охранника.

Кортеж остановился.

Каждый шаг по узкой мощеной дорожке, от автомобиля до крыльца особняка, был победой над собственным телом.