Читать книгу "Царство медное - Елена Ершова"

Ян хочет смеяться, но губы его стиснуты плотно. Только кадык ходуном ходит в тощем горле. И чей-то шепот, похожий на шелест листьев, проникает прямо в его мозг:

– Смотри…

Он поднимает взгляд, и в его голове взрывается медная вспышка, превращающаяся в сверхновую. Ян невольно отшатывается назад и слепнет. Слезы текут по щекам, но он даже не может вытереть их и только сквозь мутную пелену завороженно смотрит на дарскую Королеву, богиню севера и солнца. Ее лучи не ласкают, а выжигают дотла.

Она наклоняется над ним. Ее поцелуй пахнет приторной сладостью и свежестью только что выпавшего снега.

Яд мгновенно ударяет в голову.

На секунду Яну становится дурно. Он отшатывается назад, чувствуя, что его вот-вот вывернет наизнанку. Горячий водоворот с чудовищной быстротой засасывает его в свою мерцающую глубину. Сердце останавливается, а потом начинает работать в удвоенном ритме, разнося по сосудам восхитительную и смертоносную смесь.

Ее поцелуи избавили от всех печалей и страхов…

…Сознание было еще одурманено наркотиками, но глубоко в мозгу, перекрывая все мысли и ощущения, продолжал отщелкивать секунды неумолимый таймер, потому что время теперь играло против него. Запертый в каменной коробке, в темноте и тишине, Ян сидел на жесткой постели, уставившись в одну точку, не обращая внимания на окрики и насмешки, не различая ни голосов, ни лиц.

Он вслушивался в пустоту вокруг себя, и иногда ему казалось, что он слышит шепчущий голос, похожий на атмосферные помехи в радиоприемнике или на тоскливый шелест листьев в осеннюю ночь.

Единственное существо, которое любило его. Заботилось о нем. И которое он предал.

Если бы не препараты, которыми Яна накачивали ежедневно, он испытал бы даже что-то вроде сожаления.

– Вы его на чем-то держите?

Голос доносился издалека и казался знакомым.

– Разумеется, – прозвучал ответ. – Мы ведь не хотим лишних проблем.

Ян разлепил ресницы и с трудом сфокусировал взгляд.

Ему были знакомы люди, стоящие по ту сторону матовой стены. Но Ян смотрел мимо них, потому что за их спинами, выплывая из бесцветной пустоты, раскрывался бутон живого огня.

– Ян?

Имя прозвучало откуда-то издалека, словно раскат медного колокола. В средостении нового солнца сворачивались электрические сполохи, похожие на тонких ленточных червей.

– Вы уверены, что он нас видит?

Человек, привезший Яна в Дербенд, взволнованно всматривался через стекло. От Тория пахло тревогой и лекарствами. Правая рука покоилась на перевязи.

– Думаю, да, – отозвался стоящий рядом черноволосый цыган (тот самый, что привез Яна на базу). – Не стоит его недооценивать. Хотя мы накачали его лошадиной дозой, васпы на самом деле очень устойчивы к ядам.

Самодовольство ореолом сияло вокруг этого мужчины, будто гало. Это было знакомо и понятно, а потому не страшно. Очень скоро сияние поглотит его, и мужчина вспыхнет, как пропитанная керосином бумага.

С тонким шипением дверь камеры отъехала в сторону, пропуская внутрь профессора Тория. Его силуэт казался темным на фоне закручивающегося в спираль сияющего облака. Взбухало и пенилось жидкое пламя.

– Ты слышишь меня?

С профессором вошли еще два человека в белых халатах. В руках одного из них короткая палка с раструбом на конце – когда разъем соприкасался с телом, из него бил голубоватый электрический разряд. Яну уже пришлось познакомиться с этим устройством однажды, а он схватывал уроки с первого раза и потому сидел тихо.

– Ян? Ты будешь говорить со мной?

Он с трудом поднял голову. Ее будто нашпиговали свинцом, и сознание плыло, растрескивалось, словно лед на озере, обнажая бездны, полные огня и мрака.

– Все равно… найду, – даже не пробормотал – еле слышно прошелестел васпа. – Вырежу всех… всех!

Его лицо исказилось, задергалось. Люди в халатах отступили. Профессор отступил тоже. Его глаза были похожи на ледяные проруби, в зрачках плескался страх.

– Он ничего вам не сделает, – произнес рядом кто-то, но голос не звучал слишком уверенно.

– Не сделаю, – послушно повторил Ян. – Договор.

– Твой договор довел меня до больницы, – сердито ответил ему Виктор.

Губы Яна дрогнули в улыбке.

– Было необходимо.

– Помолчи, бога ради!

В голосе человека слышалась крайняя степень раздражения.

Раструб электрошока врезался под ребра, но это было излишне: Яна крепко держали кожаные ремни. Он со спокойным безразличием глядел, как профессор берет образец его крови. Густеющая жидкость почти мгновенно наполнила шприц. Кровь – это квинтэссенция жизни. Власть и сила. В этом она сродни огню – очищающему, послушному в умелых руках.

– Где она? – спросил Ян.

Профессор сморщился и дернулся, будто его самого только что ударило током.

– Где Лиза?

Между бровями Виктора легла страдальческая складка. Уголки губ задрожали, искривились.

– Не знаю и не хочу знать, – слишком резко отозвался он, поворачиваясь к васпе спиной. За ним дышал и пенился зародыш нового солнца.

Почему говорят, что конец мира обязательно будет отмечен тленом и мраком? Нет. Он будет прозрачен и светел. Он будет румян, как пропитанное ядом яблоко. Как расцвеченные закатным солнцем сосульки на исполинских кедровых лапах.

Когда солнце вспыхнет – ничто не будет важным для всех живущих на земле.

Ян опустил тяжелую голову на грудь.

– Жаль, – прошептал он. – Я любил ее…

На этот раз Торий обернулся так стремительно, что полы его халата взметнулись на манер крыльев. Медное пламя услужливо лизнуло их изнутри.

– Ты? Любил? – В голосе профессора насмешка и яд.

По его одежде начали расплываться чумные пятна, ткань закручивалась бахромой по краям, будто вокруг разверстых ран. Резко пахнуло гарью.

Когда васпы шли – земля дрожала под их сапогами. Они оставляли за собой следы, подобные ужасным язвам, воздух становился таким горячим, что его нельзя было глотать. Небо содрогалось. Земля содрогалась. И над всем миром восходило медное солнце, словно исполинское колесо, грохоча и лязгая железными спицами. Белым шрамом проступал след чудовищного обода, возвещая прибытие дарской Королевы.

– Да, – сказал Ян. – Я пожертвовал собой. Чтобы жила она.

Жар докрасна накалил стены камеры. Ян прикрыл ресницы, пытаясь приглушить сияние, от которого плыла и тяжелела голова. Но и тогда видел плавающие в его собственном внутреннем океане жаркие золотые искры.

– Скажи ей, – в бреду продолжил он. – Я был сломлен – она любима. Я истекал кровью – она смеялась. Я был убит – она обрела жизнь. Это ли не любовь?