Читать книгу "Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова"

– У меня были связи, – уклончиво ответил Крымов, следуя за ней из спальни в гостиную. – Как ты понимаешь, навряд ли я связался бы с Кристианом, если бы у меня в руках не было никаких нитей…

– И что же это за нити?

– Так, случайное знакомство.

– С кем же?..

– Будь ты мужчиной, хотя бы Шубиным, я бы рассказал тебе об одной особе. Но ты – Земцова, и этим все сказано.

– Ты подозреваешь кого-нибудь в убийстве отца Кирилла?

– Я вообще не занимался этим делом, – произнес Крымов каким-то неестественно веселым тоном, что не ускользнуло от внимательно слушающей и смотрящей на него Юли. Он снова и снова лгал, не желая делиться своими тайнами. И чем дальше он уходил от темы, касающейся убийства священника, тем отчетливее Юля понимала, что он лжет. Однако она не собиралась говорить ему об этом. Больше того, она уже приняла другое решение – повернуть ход событий вспять и вместо того, чтобы отстранять от себя Крымова, попытаться вновь приблизиться к нему настолько, чтобы он пригласил ее к себе домой. А потом по возможности постараться найти там нечто такое, что выдаст Крымова с головой. Какой-нибудь документ, телефон, фотографию… Ведь он же ясно сказал «будь ты мужчиной…», значит, речь шла о женщине, с которой он познакомился и о существовании которой он не хотел, чтобы Юля знала. Но она и так поняла, кого он имел в виду – Аперманис, кого же еще? Таинственную молодую женщину, говорящую с акцентом и пускающую в свою постель мужчин строго по определенному принципу (если не по расписанию), разгадать который ей, Земцовой, еще только предстоит.

– Так ты поможешь Берестову?

– Зачем мне это? Его деньги мне не нужны, а проблемы – тем более. Я тебе скажу только одно: он сильно заблуждается, подозревая в убийстве отца Кирилла своего давнего политического соперника Куракина. Да, Куракин чинит ему препоны, вставляет палки в колеса, но делает это крайне непрофессионально и весьма глупо. Хотя с его деньгами можно было нанять профессиональных провокаторов, и наш дорогой Берестов уже давно сидел бы за решеткой. В смерти отца Кирилла были заинтересованы люди из совершенно других, можно сказать, заоблачных сфер… Вот пока и все, что я тебе могу сказать.

Он снова отдалялся от нее и подчеркивал это своими словами. Было самое время что-то предпринимать, тем более что Берестов, выполняя приказ Крымова, который на тот момент являлся для него, ослепшего от страха, поводырем по жизни, до сих пор торчал под дождем возле табачного киоска либо просиживал желтое кожаное кресло холла. И Юля, пользуясь тем, что они пока что еще одни, вдруг сказала, чувствуя теперь уже в своей душе поселившуюся подружку всех обманов Крымова – собственную, огромную по масштабам, сладкую, липкую и ядовитую ЛОЖЬ:

– Я люблю тебя. И я приехала сюда, чтобы найти тебя ДЛЯ СЕБЯ, а не для Берестова.

Она удивилась и сама, как легко у нее это вышло. А ведь еще вчера все сказанное ею сейчас было самой настоящей правдой. Неужели ее чувства к Крымову превратились в пыльные развалины прежней, всепожирающей страсти?

– Господи, наконец-то… – и Крымов, словно дождавшись сигнала, снова бросился к ней, как в первую минуту своего пребывания в номере, когда они не успели еще ужалить друг друга, и крепко обнял ее, по-настоящему страстно, как обнимают родных и близких людей, любимых женщин. – Я уж думал, что ты никогда не растаешь.

Он принялся целовать ее, но в эту минуту раздался жалкий, трусливый стук в дверь – это вернулся Берестов.

– Вот черт… Но ничего, мы еще наверстаем. Сейчас я повезу вас пообедать в один итальянский ресторан – он называется «Феллини», там потрясающе готовят, – а потом, поговорив с потенциальным президентом и дав ему парочку бесплатных, заметь, советов, я отправлю его обратно сюда, а тебя увезу к себе. Идет? Договорились? – Он произнес это так быстро, что уложился за несколько секунд, которые ему понадобились для того, чтобы достигнуть двери и впустить Берестова.

– Договорились, – прошептала она, глотая слезы.

Ее зазнобило от полной безысходности собственного положения. Больше того, Юля вновь ощутила ненавистное ей чувство унижения, повторившего всю тошнотворность вчерашнего, победного для Щукиной вечера.

Вот сейчас она наберет в легкие побольше воздуха, стряхнет с себя оцепенение, и ее посетит мысль – пронзительная, неожиданная, которая все перевернет в ее прошлых представлениях о жизни, любви и порядочности. И – она это вдруг остро почувствовала – она, Юлия Земцова, перешагнет свой очередной нравственный (или безнравственный) барьер, за которым начнется новая жизнь. Она на мгновение зажмурилась, прислушиваясь к тихому шелковистому шелесту протекающих в ее голове мыслей, и, что-то поняв для себя, успокоилась и снова открыла глаза.

Ей показалось, что в комнате стало светлее, а все предметы вокруг (включая мужчин) – ярче.

– Игорь Николаевич, – Юля подошла к Берестову и положила ему руку на плечо, – я прошу вас забыть все то, что сегодня произошло здесь, в этой чертовой гостинице, и постараться отнестись к этому просто. Совсем просто. Уверяю вас, что и я, и Крымов – мы на вашей стороне, и то, о чем вы рассказали нам с Надей вчера ночью, – все это останется лишь в нашей памяти. Я знаю, что говорю. Но начиная с этого момента наши пути расходятся… В том смысле, что я переезжаю к Крымову и ваше общение с ним будет протекать уже независимо от моего присутствия. Я привезла вас сюда в надежде устроить встречу с Женей, и, как видите, наш вояж оказался ненапрасным. Если вы хотите спросить меня о чем-нибудь, спрашивайте сейчас, потому что уже через некоторое время вы растворитесь в Крымове и своих проблемах, а меня скорее всего вы больше не увидите.

Она торопила события, подгоняла их, как бессловесное стадо полумертвых надежд, ставя Крымова перед фактом: да, она решила, что переезжает к нему, и пусть теперь он попробует ей отказать. Не имея сил физических, она вдруг окрепла духом, и это наркотически-обманное состояние неслыханной уверенности в себе Юля поспешила поскорее направить на свой реанимирующийся прямо на глазах роман с Крымовым.

– Вы себе представить не можете, как я благодарен вам, – вполне искренне произнес Берестов, целуя ей руки и непрестанно оглядываясь на стоящего в двух шагах от него Крымова. – У нас ничего не было, ничего не было, поверь, Женя. Просто Юля хотела тебя немного разыграть…

На него было неприятно смотреть, и Юля, отняв у него свои зацелованные им руки и с трудом сдерживая брезгливость, которая без труда читалась в ее взгляде, предложила Берестову быстро одеться и немедленно отправляться с Крымовым, куда тот скажет. Затем накинула пальто и, не желая ни минуты оставаться в этом, ставшем ей ненавистным номере, вышла следом за мужчинами, даже не взглянув на себя в зеркало.

* * *

Разглядывая афиши фильмов великого маэстро Феллини, которыми были украшены стены ресторана, Юля еще раз выслушала душещипательную историю Берестова о попытке Марины Бродягиной ограбить и убить его, после чего вынести из его квартиры деньги, а точнее, гонорар, который незадолго до описываемых событий вернул ему Крымов.