Читать книгу "В защиту глобального капитализма - Юхан Норберг"

История XX века наглядно показала, что с демократией совместима лишь одна экономическая система — капиталистическая. Любые разговоры о «диктатуре рынка» просто оскорбительны в своем невежестве и неуважении к фактам и здравому смыслу.

Любой должник в каком-то смысле несвободен. Если власти допускают бюджетный дефицит и высокую задолженность, это вызывает на рынках подозрения. Чтобы восстановить доверие к экономике страны, необходимы реформы — иначе международные инвесторы будут предоставлять новые займы под более высокий процент, а то и вообще откажутся выдавать кредиты. Таким образом, сегодня государство действительно может попасть в зависимость от «милости рынка», но винить за это оно должно себя, а не рынок. Если государство проводит неразумную бюджетную политику и финансирует свои расходы не за счет собственных средств, а на деньги международного рынка, значит, оно добровольно идет на такую зависимость.

Международные финансовые рынки возникли в ходе кризисов 1970-х годов, потому что «государства всеобщего благосостояния» нуждались в кредитах для финансирования своих расходов. Тем самым их правительства расширяли пространство для маневра. Иначе — в отсутствие финансовых рынков, которые дают передышку, пока поступления в казну не увеличатся, — пришлось бы «жить по средствам». В результате у государств, проводящих разумную и стабильную экономическую политику, сегодня в распоряжении намного больше вариантов действий, чем в тот период, когда международных финансовых рынков еще не было. Однако прошлый опыт учит кредиторов не доверять странам, у которых накопился большой государственный долг. Часто такие государства снижают реальные объемы платежей по иностранным займам за счет раскручивания инфляции или девальвации национальной валюты. Поэтому игроки финансовых рынков внимательно следят за действиями правительств и не предоставляют кредиты на благоприятных условиях тем из них, которые не выглядят надежными заемщиками. Тем не менее кредиторов, диктующих условия предоставления займов, нельзя ставить на одну доску с диктаторами. Никто не лишает государства суверенного права проводить любую экономическую политику, в том числе ошибочную; они лишь теряют возможность финансировать свои ошибки за счет других.

«Не было, кажется мне, еще почти ни одного примера того, чтобы национальные долги, накопившиеся до известных пределов, были потом полностью и честно выплачены. Освобождение государственных доходов от лежащих на них обязательств, если оно вообще когда-нибудь происходило, всегда производилось посредством банкротства — в некоторых случаях открыто признанного, но всегда настоящего банкротства, хотя часто в виде фиктивного Платежа»

(Адам Смит, 1776)[153].

Оценка рынком ситуации в стране часто играет позитивную роль. Так, в 1980-х годах диктаторские режимы в латиноамериканских государствах рухнули после того, как международный рынок отказался и дальше финансировать экономику этих стран из-за высокой задолженности и постоянных кризисов. После азиатского кризиса большинство стран региона стали проводить политику открытости и демократизации. Инвесторам как воздух необходимы объективные данные и законность, поэтому засекречивание информации и коррупция для них неприемлемы. Если в отношении политической элиты страны возникают подозрения в злоупотреблениях, бегство капиталов неизбежно; и напротив, один из самых эффективных способов привлечения инвестиций — обеспечение прозрачности и гласности в сфере государственной политики.

Некоторым сама идея о том, что рынок «выносит вердикты» государственной политике, представляется антидемократичной. По их мнению, кредиторы должны соблюдать спокойствие и с готовностью выдавать займы — даже в тех ситуациях, когда есть все основания предполагать, что правительство, раскручивая инфляцию, вернет им гроши. Но тогда «антидемократическим актом» следует признать и то, что налогоплательщики размещают свои накопления за рубежом. Называть «антидемократичным» стремление людей защитить свои интересы от последствий ошибочной политики могут только те, для кого демократия — синоним тотального государственного контроля и фактического подчинения народа правителям. Если это считать демократией, тогда публичные проявления инакомыслия или журналистские расследования — тоже «антидемократичные» действия. Однако подобная «демократия» больше напоминает диктаторский режим, требующий от всех полного повиновения[154].

На самом же деле эти критики считают, что рынок угрожает не демократии, а политическому курсу, который, по их мнению, должны проводить демократические страны, — курсу на расширение возможностей государства влиять на решения граждан в экономической сфере.

Рисунок 31. Капитализм и демократия идут рука об руку (индексы экономической свободы и демократических прав на основе данных по 46 странам)

Источник: Donway К. Lands of Liberty //Navigator. 2000. № 4.

Но, если честно сказать, что рынок угрожает контролю государства над нашими действиями, это, конечно, не добавит таким деятелям популярности, в то время как заявлениями об угрозе демократии можно привлечь людей на свою сторону. Если же докопаться до сути, то почему интересам демократии должно способствовать предоставление властям, пусть и демократически избранным, больших возможностей принимать решения за граждан? По этой логике получается, что США станут более демократичной страной, если правительство будет решать, на ком американцам жениться, где работать и о чем следует писать в газетах. Ответ очевиден. Народ должен большинством голосов избирать своих политических представителей, но это не означает, что избранные таким образом представители имеют право решать, как людям следует жить. Демократия — это способ управления государством, а не обществом. Если государству под давлением рынка приходится менять политический курс, на первый взгляд действительно может показаться, что в этом есть угроза демократии. Представьте, говорят критики, что правительству США пришлось бы отказаться от двойного налогообложения доходов с капитала под угрозой того, что в противном случае корпорации «убегут» из страны. Но подобная точка зрения опять же предполагает, что люди обязаны всегда подчиняться политическим решениям и что политический процесс состоит исключительно из решений, принимаемых Конгрессом по собственной воле, без всяких посторонних влияний. Однако наделе все происходит не так: проблемы и импульсы, заставляющие менять статус-кво, часто приходят извне, а не от самих политиков. Одна из задач демократической системы как раз и состоит в том, чтобы корректировать политику страны в соответствии с меняющейся обстановкой, и когда подобная адаптация происходит, ничего противоречащего демократии в этом нет. Если бы было иначе, то угрозой для демократии следовало бы считать любые факторы, вынуждающие правительство повышать налоговое бремя и увеличивать государственные расходы выше уровня, обещанного политическими партиями на выборах. А таких факторов — бесчисленное множество; среди них давление общественных организаций (например, «зеленых»), расширение госаппаратом масштабов собственной деятельности или стремление политиков удовлетворить сторонников своей партии. Но мне не приходилось слышать, чтобы кто-то называл подобное положение дел «диктатурой государственных расходов».