Читать книгу "Капитан. Граф Сантаренский - Александр Чернобровкин"

Лиссабон становится все многолюднее. Сюда устремляются беженцы из южных районов Пиренейского полуострова, где усиливается давление альмохадов, перебираются жители северных районов, привлеченные низкими налогами и льготами, приплывают переселенцы из Брабанта, Фландрии, Пикардии, чтобы получить в аренду участок земли. Мои бригантины, работающие на линии Лиссабон-Руан, каждый рейс привозили по несколько семей будущих арендаторов, но спрос на них не уменьшался.

Едва мы ошвартовались к причалу, как подошли несколько землевладельцев, надеявшихся получить работников на свои поля. Это были рыцари из тех, что захватывали Лиссабон. Они обращались с арендаторами также, как в Англии или Нормандии, а здесь другие порядки. По приказу короля Афонсу каждый арендатор может поменять хозяина после сбора урожая и до начала посевных работ. Вновь прибывшие крестьяне еще не ведают об этом законе, а замашки рыцарей воспринимают, как норму. Года через два-три, разузнав, что к чему, переходят к новым хозяевам. Те, в свою очередь, заменяют нерадивых арендаторов на более работящих. Лодыри, видимо, пополняют ряды городской голытьбы, потому что к нерадивым хозяевам идти не хотят. Рыцари тоже делают правильные выводы, меняются к лучшему, но, как видно, не все. Я предложил им продать свои земли и вложить деньги в городские дома или торговые суда:

— Хлопот у вас будет меньше, а доходов больше.

Как ни странно, к моему совету прислушались и сразу предложили мне же и купить их владения. Я почему-то думал, что рыцарь не воспринимает себя отдельно от манора. Оказывается, они не воспринимают себя отдельно от денег и беззаботной жизни. Я приказал Самиру осмотреть их владения, договориться о цене и оформить сделки. В отличие от этих рыцарей, у меня были и деньги, и те, кто избавлял меня от лишних забот.

Отдохнув пару недель в кругу семьи, я объехал все свои португальские владения. В каждой деревне приходилось задерживаться на день-два, чтобы рассудить крестьян. Я был для них чем-то вроде Верховного суда, последней инстанцией. Споры были типичные: кто-то потравил посевы и не хочет платить, кто-то убил чужую курицу и не признается, кто-то испортил девку и не хочет жениться. Поскольку меня сопровождал кастелян, в ведение которого находилась данная деревня, мой приговор редко отличался от вынесенного им.

В Лиссабоне меня дожидалась бригантина из, как я называл, Руанской эскадры, которую перенаправил в Саутгемптон. Капитан очень удачно продал вино и купил дешевую шерсть. Поэтому я договорился с Тиберием о постройке еще трех бригантин. Они будут работать на линии Лиссабон-Саутгемптон. Судоходство приносило мне прибыль, намного превышающую ту, что имел от земельных владений. В последнее время в Лиссабон стали приходить нефы из Генуи и Венеции. Раньше они сами шли до Нормандии и Англии. На рейс туда-обратно у них уходило месяцев шесть-восемь. Плыли ведь вдоль берега и только днем. За год делали одну ходку. Теперь они стали плавать на Лиссабон, который превратился в своего рода перевалочную базу. Здесь итальянцы продавали свои товары и покупали привезенные моими бригантинами из Северной Европы. Прибыль за рейс получалась меньше, зато успевали сделать за год три ходки и в итоге заметно выиграть. Да и не надо было плавать по Северной Атлантике с ее частыми штормами. Их примеру последовали иудеи, которые возили товары с Ближнего Востока, Египта и других территорий, занятых мусульманами.

Что мешало — это жара, которая начиналась в середине мая и заканчивалась в середине октября. Иногда солнце так прокаливало все вокруг, что казалось, будто и воздух звенит от перегрева, как слишком туго натянутый канат. Спасаясь от жары, я со всем своим семейством перебрался в замок Мондегу. Там тоже было не ахти, но все-таки лучше, чем в городе. Нашему приезду несказанно обрадовались родители Фатимы, Абдалла и Гхада. Я предлагал ее отцу бросить кузнечное дело, занять должность кладовщика или просто ничего не делать, но кузнец отказался.

— Без горна, наковальни и молота мне будет скучно, — признался Абдалла.

Я привез ему слитки «наалмаженной» стали, которые зимой изготовили для меня в Морской наследники Йоро. Объяснил, как надо работать с этим металлом, до какой температуры нагревать. Чтобы не ошибиться, лучше ковать ночью, когда четче видны оттенки красного цвета. Поэтому каждую ночь слушал приглушенный перестук молота и молотков. Вместе с помощниками кузнец Абдалла изготовил новый шлем для меня и еще три комплекта брони на взрослого мужчину. Их получат мои сыновья, когда вырастут.

Зато Гхада быстро освоилась в замке и стала выполнять роль экономки. В свое время она намекнула, что неплохо было бы выдать ее младшую дочь за привезенного мною кастеляна. Рыцарь был не против породниться с графом. Тем более, что жена симпатичная и молодая. В итоге замком, как подозреваю, руководил не кастелян, а его и моя теща. Сыновей ее я пристроил оруженосцами к своим кузенам. Себе в оруженосцы взял старшего сына Карима, которого звали Луджин, что в переводе с арабского значило «серебро». Обычно мальчишку называли на португальский манер Луиш.

В конце октября, когда спала жара, я вместе с семьей вернулся в Лиссабон. Там в начале ноября бригантина, ходившая в последний раз в этом году в Саутгемптон, привезла новость о смерти короля Стефана. Официальная версия гласила, что умер он от расстройства желудка. Неофициальная — отравлен. Слишком хорошо чувствовал себя Стефан в последнее время, много разъезжал по стране — и вдруг после встречи с графом Фландрии в Дувре слег и через некоторое время скончался. По моему мнению, возможны были оба варианта. Могли подсуетиться сторонники принца Генриха, которые хотели видеть его на троне как можно скорее. Пока был жив Стефан, положение Генриха было довольно шатким. Постоянно ходили слухи, что младший сын короля Вильям готовит покушение на принца Генриха. В случае смерти наследника, у сына Стефана было бы больше шансов стать королем Англии, чем у малолетних сыновей Генриха или его младших братьев. Опять бы началась гражданская война. С другой стороны, король Стефан к концу войны выглядел очень больным. Подписание мирного договора взбодрило его, но не надолго. Как бы ни умер Стефан, да здравствует король Генрих по прозвищу Короткий Плащ!

37

В начале апреля я отправился на шхуне в Англию. В замке Беркет меня ждал внук, которого назвали Ричардом в честь отца. У Санлисов принято давать старшим сыновьям имя отца. Судя по ублаженному лицу моего старшего сына, рождение ребенка в положительную сторону повлияло на сексуальность Амиции. Они теперь усиленно трудятся над зачатием второго ребенка. Правда, пришлось им на время расстаться. Я взял обоих сыновей с собой на встречу с королем Генрихом, который объезжал свои новые владения с большой свитой. Начали они с восточных графств и сейчас приближались к Линкольну.

Город начал обрастать слободами, в которых селился ремесленный люд, в основном ткачи. Англичане пришли к выводу, что лучше продавать шерстяные ткани, чем шерсть. По качеству их ткани пока уступали фламандским и итальянским, сотканным из английской шерсти. Привезенные моими бригантинами, итальянские шерстяные ткани расходились здесь на ура.

Короля сопровождали около тысячи человек: чиновники, советники, юристы, писцы, слуги, охрана. Путешествовал вместе с ним и Роберт де Бомон, граф Лестерский, который был не только сенешалем, но и получил назначение на пост главного юстициара Англии — второй, после короля, пост в стране. В обязанности главного юстициара входил надзор за соблюдением законности в судах и местных органах управления и осуществление правосудия по важнейшим государственным делам, а также замещение короля в Англии во время его поездок на материк. Но, судя по тому, как четко была организованна работа королевской канцелярии и всех вспомогательных служб, Роберт де Бомон занимался всем сразу. Он незаметно и ненавязчиво делал за короля почти всю работу.