Читать книгу "Осада - Джейк Хайт"

Лонго стоял посреди широкого пролома в палисаде и, рыча, пластал мечом направо и налево. Он видел, как Тристо исчез в горящих руинах обрушивающегося палисада, и теперь дрался со страшной холодной яростью. Безжалостно уничтожал любого турка, кого злая судьба сводила этой ночью с Лонго. Вот он уклонился от выпада копьем, рассек его надвое, повернулся и проткнул янычара насквозь — и тут же другой занял место павшего. Вопреки отчаянным усилиям, христиане понемногу отступали. Тонкая шеренга воинов, защищавших широкий пролом, не могла держаться до бесконечности против полчища турок, и если те прорвутся за палисад, захватят остатки внешней стены, то падет и стена внутренняя. После этого судьба города будет предрешена — падение неизбежно.

Выросший перед Лонго янычар был огромен, в одной руке — кривой клинок, в другой — тяжелая шипастая булава. Генуэзец отбил удар, извернулся, уклоняясь от булавы, и пнул здоровяка в колено. Тот пошатнулся и, к великому удивлению, рухнул замертво. За его спиной маячил Тристо с окровавленным мечом в руках. За Тристо прыгал и извивался Уильям, отбиваясь сразу от многих. Оба отступали, пока не встали рядом с Лонго.

— Я думал, с тобой уже кончено! — крикнул Лонго, отбивая выпад щитом; Тристо же прикончил напавшего, проткнув тому брюхо.

— Меня похоронило заживо, — проревел Тристо в ответ. — Уильям меня выкопал — и вовремя. Вам, я вижу, помощь не помешает!

— Мы долго не продержимся! — прокричал Лонго в ответ, понемногу отступая под вражеским натиском. — Нужны подкрепления!

Последние слова утонули в исступленном вое янычар — их новая волна пошла в атаку. Там и тут турки прорывали строй, и внезапно оказалось так, что разрозненные группки уцелевших христианских воинов со всех сторон окружились морем врагов. Лонго, Тристо и Уильям вдруг остались одни и, сражаясь спина к спине, постепенно отходили к внутренней стене.

— Ко мне! Ко мне! — закричал Лонго своим воинам. — Нужно восстановить строй! Ко мне!

Несколько сражавшихся неподалеку христианских воинов пробились к генуэзцу, но собравшегося отряда было слишком мало, чтобы остановить турок.

— Командуй отбой! Отходим! — заорал Тристо. — Палисад захвачен!

Лонго уже хотел согласиться, но тут раскатился грохот, и ревевшая рядом толпа набегающих янычар попросту испарилась. Это явился Нотар с пушками, установил их напротив проломов в палисаде и открыл огонь. Пушки загрохотали снова, и очередной вал янычар полег, скошенный сотнями фунтов шрапнели.

— Вперед! — скомандовал Лонго, решив не упустить возможность. — Воины, назад, к палисаду!

Он устремился к пролому в палисаде, его люди — за ним. Сняли немногих янычар, уцелевших после залпа картечью, и снова встали строем в проломе. Янычары с отчаянным упорством возобновили атаку, но люди Нотара сноровисто подтащили пушки в пролом и встретили атакующих огнем. Тогда в турецком лагере зазвучали рога, трубившие отступление, и воины вокруг Лонго разразились радостными криками, заулюлюкали, дразня отступающих врагов. По крайней мере, этой ночью город выстоял.

* * *

Мехмед стоял на редуте и наблюдал, не в силах поверить глазам, как мимо брели усталые, окровавленные воины. Многие несли павших собратьев. Были потеряны сотни жизней — и все напрасно.

Султан стоял и смотрел, пока последние воины не вернулись в лагерь. Стоял, пока не угасло пламя пожарищ на палисаде, не отгорели костры, освещавшие поле битвы, оставив лишь безликую тьму. А он оставался на месте и взирал на стены, победившие его. Он впервые узнал поражение — и вкус того был горек.

На редуте его и нашли Улу с Халилем. Султан им не обрадовался. Настойчивые увещевания визиря накануне атаки не шли из памяти, мучили и терзали. Мехмеду мерещилось, что, хотя смуглое лицо Халиля по-обычному гладко и непроницаемо, визирь глумится над неудачливым повелителем. А Улу подвел господина. Улу проиграл битву у стены!

— Сколько мы потеряли? — спросил Мехмед тихо.

— Несколько сотен лучших, о повелитель, — ответил Улу. — Орта Эдирне выбита почти целиком.

— А как христиане? Сколько потеряли они?

— Немногих — полсотни. Может, меньше.

Мехмед повернулся и снова посмотрел на стену.

— Как же это могло случиться? Мы же превосходили их вдесятеро! Стена — в развалинах. Мы должны были победить!

— Мой повелитель, христиане были наготове, — ответил Улу. — Проломы в палисаде, пробитые пушками, были узки, и потому наше превосходство в людях не помогло. За палисадом ждали рыцари в полной броне и пушки. Мы не сумели застигнуть врасплох — застигли нас.

— Шпионы! — прошипел Мехмед. — Среди нас — предатели!

— Ваше величество, это возможно, — нерешительно заговорил Халиль. — Но янычары недовольны. Твердят: Аллах не дал вам победы. Диван янычар собрался в вашем шатре и ждет вас. Они хотят снять осаду и вернуться в Эдирне.

— Чепуха! — отрезал Мехмед. — Нужно продолжать осаду, изматывать христиан. У меня для них есть сюрприз — уж к нему-то они точно окажутся не готовыми!

Халиль вежливо кашлянул.

— Ваше величество, боюсь, янычары не склонны спорить. Они уже твердо решили: или вы снимаете осаду и возвращаетесь в Эдирне, или они убьют вас и провозгласят султаном вашего сына Баязида.

— Значит, бунт, — спокойно утвердил Мехмед.

Осада длилась всего лишь месяц, и вот уже мечты о славе рассыпаются в пыль. Мехмед покачал головой, стараясь изгнать страхи и сомнения. Пусть трусы бегут от христиан, но повелитель воинства ислама не сдастся так легко! Войско увидит, какая участь ожидает изменников!

— Улу, ты с ними или со мной?

— Мой господин, я служу только вам.

— Тогда собери дюжину людей, в чьей верности не сомневаешься, и приведи к моему шатру.

Когда Мехмед шел через лагерь, он видел орту за ортой янычар, стоявших в боевых доспехах вокруг больших медных котлов, которые служили и для приготовления пищи, и как штандарты, места сбора в бою. Все котлы были перевернуты — знак неповиновения командиру. Мехмед старался заглянуть в глаза всем и каждому. Некоторые приветствовали султана как подобает, но большинство отворачивались в смущении. А кое-кто поглядывал дерзко, не склоняясь перед правителем. Близ султанского шатра толпа была гуще всего. Мехмед пошел сквозь нее, не обращая внимания на оголенные мечи в руках янычар, остановился у входа. Посмотрел на толпу и заговорил — громко, властно.

— Вы верно служили мне на этой войне. Вы прошли много лиг от Эдирне до Константинополя. Вы храбро бились на стенах, и хотя победа не досталась нам сегодня, я не меньше ценю вашу верность и доблесть. Я справедлив и всегда награждаю верных мне. Отныне каждый из вас получит на пятьдесят асперов больше.

Мехмед выдержал паузу, и кто-то в толпе радостно закричал, но большинство настороженно молчали.

— Знайте: не стены и не защитники Константинополя победили вас, но предатели в наших рядах. Это они украли у нас победу, и теперь они хотят, чтобы мы удрали, поджав хвосты. Они намерены отнять у вас славу и добычу, принадлежащие вам по праву. Не выйдет! — взревел Мехмед. — Мы останемся, и мы будем сражаться! Впереди храбрецов ожидает слава и добыча! Вы все станете богачами! Все сокровища Константинополя лягут у ваших ног. Идите за своим султаном — и я приведу вас к великой победе!