Читать книгу "Трикстер, Гермес, Джокер - Джим Додж"

Максимальное время, которое я мог находиться в невидимом состоянии, составляло шестнадцать минут, и этот результат мне ни разу не удалось повторить. Экстаз мешает концентрации. Не знаю, возможно ли выдержать дольше, но я не советовал бы тебе оставаться невидимым долее десяти минут.

Я рассказал тебе все, что мог, однако не все. О чем-то я умолчал, потому что эти открытия ты должен сделать сам. О чем-то не рассказал сознательно и, возможно, поступил жестоко, но пожалуйста, воздержись от оценок до тех пор, пока мы не закончим работу. И то, что видимо, и то, что скрыто, равно обманчиво.

О чем-то я не сообщил тебе оттого, что не знаю этого и сам.

Это еще не все, о чем я умолчал, но вот что я тебе все же хотел бы сказать: то, что будет происходить с тобой до исчезновения, не опасно. Сложно, тягостно, болезненно — да, но не опасно. Опасно — исчезновение.

Вольта глянул Дэниелу в глаза, желая убедиться, что тот понял.

— Итак, начнем. На сегодня твоя задача проста и основывается на давно знакомом тебе упражнении. Я прошу тебя внимательно, но безучастно отслеживать все, что будет с тобой происходить, все мысли, все образы, все чувства. Принимать и пропускать мимо; видеть и отпускать. Не цепляйся, не следуй ни за чем, не старайся удержать.

Много лет назад в Танжере я встретил китайского мага. Его звали Фанг Чу, и он был лучшим из пожирателей огня, которых мне когда-либо доводилось видеть. Он считал, что «безучастное внимание» — единственное, что необходимо для понимания магии. У Фанг Чу была чудесная улыбка и английский чуть лучше моего китайского. Поэтому как только мы начинали говорить о медитации, он широко улыбался и говорил: «О да! Это осень легко!» После чего начинал просто сиять улыбкой, распахивал объятия вот так — Вольта улыбнулся и изобразил — и добавлял: «Проссе некуда, как говорите вы, ковбои».

Вольта секунду постоял так, улыбаясь, с разведенными руками, потом сказал уже своим голосом:

— Так что все просто, ковбой. Скачи вперед и не оглядывайся. Утром получишь остальные инструкции. Да, чуть не забыл: никто не знает, чем мы здесь занимаемся, и я надеюсь, ты тоже сохранишь это в тайне. Пока я не дам иных указаний, пусть это останется строго между нами. Если тебе удастся исчезнуть, и ты захочешь научить этому кого-то еще, ты должен будешь спросить моего разрешения. После моей смерти можешь распоряжаться этим искусством по своему желанию. Мне нужно твое обещание. Если ты согласен, молчи; если нет, скажи об этом сейчас. Мы еще можем отступить: на нет и суда нет.

Вольта подождал. В течение минуты Дэниел сохранял молчание, и наконец Вольта пожал плечами:

— Желаю тебе того, что очень понадобится: силы, воли и удачи.

Он шагнул к двери и аккуратно закрыл ее за собой.

Дэниел вскочил на ноги. В комнате было так холодно, что изо рта шел пар. Не было ни камина, ни обогревателя, ни лампы. Единственным источником освещения был мутноватый свет, проникавший сверху. Прямоугольник света на западной стене становился все длиннее. Но тепла этот свет не давал. Дэниел походил по комнате, хлопая в ладоши, чтобы согреться и выплеснуть возбуждение, вызванное амфетамином. Он старался не думать, старался пропускать мимо себя все ощущения — пусть идут своей дорогой. Он представлял свой мозг дырой в рыбацкой сети, но тысячи проворных рыбаков штопали ее быстрее, чем он успевал рвать.

— Этот ублюдок нагрузил меня! — было счастьем услышать собственный голос, разомкнуть сведенные амфетамином челюсти, и он начал бормотать, только чтобы стряхнуть этот вязкий, резкий, поражающий все центры амфетаминовый натиск.

— Я найму Мотта, Вольта, чтобы ты сдох. Мотт рассказывал, как один чувак нагрузил его STP,[19]так что потом он двадцать семь часов любовался на пауков, выползающих из его носа, а на конце у него в это время топтался его прапрадедушка ростом в дюйм, этот прапра хотел электропилой отпилить ему член, кажется, и все время заводил ее, как в фильме, не помню, как назывался, ужастик про придурка с пилой. Уж Мотт-то позаботится о Вольте, я-то знаю, голову даю на отсечение, этот самовлюбленный подонок того заслуживает, обманом набросал дури мне в чай, а потом советует освободить мой бедный мозг, да уж, я так заторчал, что все поры хлопают, точно форточки, весело небось, наплести черт-те чего.

Это напоминало безликую близость исповедующегося со священником, Дэниел слушал себя, механически избавляясь от грехов и одновременно устало даруя прощение. Он слушал, слышал, пропускал мимо, озеро понемногу подернулось рябью, как вдруг его скрутила такая острая всепоглощающая боль, что он даже не понял, в какой части тела она сосредоточена. Он покрылся холодным потом, попытался встать, но тут в тонком кишечнике словно взорвалась граната, и он повалился на пол и начал биться, точно вытащенная из воды рыбина.

Час спустя, когда ВИГАГ Э-27 1-20 РДС окончательно вступил в действие, кататься по полу уже стало роскошью. Вирус гастрокишечного гриппа (ВИГАГ), экспериментальный № 27, имел, согласно коду, инкубационный период продолжительностью в один час, после чего наступал двадцатичасовой период основного действия (1-20), сопровождающийся рвотой и дерьмовейшим самочувствием (РДС). Дэниел непрерывно опорожнял желудок и кишечник в деревянном туалете. В конце концов взобравшись со спущенными штанами на кровать и набросив на дрожащее тело всю кипу одеял, Дэниел глянул на рифленое окошечко в потолке и простонал в небеса: «Только чудовище могло накачать другого амфетамином и этой дрянью. Но ты еще пожалеешь. Чудовище. Старый дьявол».

После захода солнца жесточайшие рвота и понос сменились глубокой и постоянной болью в костях, время от времени сопровождаемой приступами малярии. Дэниел почти впал в беспамятство. Он чувствовал, как его трясет под стопкой одеял, видел себя со стороны, трясущегося и жалкого, и пропускал мимо всю вереницу ощущений. Постепенно стало полегче, его начало покачивать, словно на воде. Он попытался уснуть, но мешала боль.

Дэниел попробовал сконцентрироваться. Он увидел себя сидящем на стуле с прямой спинкой в центре комнаты, в полу была лунка, через которую он пытался удить. Он не знал точно, есть ли под ним река, но слышал шум воды и чувствовал, как течением сносит поплавок. Потом течение стало тише, поплавок задергался. Он инстинктивно потянул и через мгновение вытащил из воды золотую рыбку. Он хотел показать ее Вольте. С рыбкой в левой руке он направился к двери. Но открыв ее, он оказался не снаружи, а в другой точно такой же комнате. Он пересек ее и шагнул в другую, затем в третью, четвертую, и так комната за комнатой. Он крепко держал рыбку. За очередной дверью оказался безликий человек, он приставил дуло к его виску и выстрелил. Дэниел знал, что рана смертельна, но все равно поднес к ней руку. Обломки черепа сдвинулись под ней, как земные пласты во время землетрясения. Он не мог пошевелить разбухшим языком. В ушах стоял гул, они наполнялись кровью. Он опустился на колени и медленно упал на пол. Не выпуская рыбку, он попытался встать, но тело было слишком тяжелым. Последним, что он почувствовал, было биение рыбки в сжатой руке.