Читать книгу "Дом и война маркизов Короны - О'Санчес"

— Вперед, драконы! Круши шакалов! — Из соседних домов подбежали две пятерки Унылого полка и встали плечом к плечу с драконами, совершенно не смущаясь огромным численным перевесом туроми. Но яростно взвыли, почуяв помощь своих, окруженные в покоях ратники маркиза и вдесятером — пятеро из пятнадцати пали уже — пошли в атаку, на прорыв, на воссоединение со своими. Все они были пешие, ибо — как спрячешь лошадей в тесном пространстве?. Тем временем по улице мчалась галопом полусотня полка зеленых — развернулись и сходу в бой! Отряд туроми, несмотря на обильные и быстрые потери в своих рядах, все еще численно превосходил соединенные силы имперских десяток и пятерок, но очень трудно бывает перестроиться от беззаботного грабежа и безопасного насилия к смертному бою, да еще с этими бешеными, не знающими жалости имперскими!

Две силы сшиблись, визжа и хохоча, и убивая, и умирая, и роняя пену с бород, мечи и секиры словно бы состязались меж собою: кто больше отворит наружу крови человеческой! Глянь-ка: она у имперских красная — и у туроми красная. В лужах смешалась — не отличишь!

— Держись, пехота! — Это еще полусотня конных драконов прискакала проведать своих, с другого края улицы… И туроми не выдержали, побежали. Не потому, что надеялись бегством спастись, а потому что утратили самое важное достоинство в бою: разум. А разума нет — и дух из тебя вон! Беги, беги, стрела достанет…

Рапан Топор быстрее всех своих сподвижников постиг засаду, и он уже не чаял вырваться из ловушки — имперские не дураки, наверняка и там, по пути к воротам, силков понаставили. А вот не лучше ли повоевать напоследок и не попытаться захватить магистрат: там ведь реет личное знамя этого подлого маркиза, лазутчики, стало быть, не соврали: там он! Три тысячи воинов Рапана — личная его гвардия — скопилась на площади, чтобы дать последний бой, как это и положено настоящим мужчинам… А в случае везения — захватить магистрат и еще сколько-то отсидеться, на войне ведь всякое случается, особенно если правильно распорядиться временем и собственными силами.

И точно, там он, маркиз проклятый!

Не утерпел Хоггроги и сам решил помахать мечом на ратушной площади, тем более, что увидел он здоровенного мужика в латах на имперский манер: шлем, кольчуга, поверх кольчуги зипун с пластинками — противу мечей, наручи, поножи… Все потому, что любит и холит свое тело Рапан Топор, ибо оно для него — точно такое же оружие, как и меч. А голова для вождя и того ценнее. Худощавый — но плечи немногим уже, чем у самого Хоггроги… Добыть, непременно добыть! Хоггроги пешим продирался через всю площадь, телохранители перли рядом, постригая мечами и стрелами все живое на своем пути, уверенно и бесстрашно шли, держа лишь необходимую дистанцию, чтобы ненароком не попасть под меч его светлости!

Копья… У туроми копья! Хоггроги вполсилы махал мечом, проходя по легким местам, с делом и без дела перебрасывая его из руки в руку, а сам с любопытством поглядывал на это варварское оружие, порядочными людьми отчего-то презираемое. Да, длинноваты, в такой толчее с ними не много смысла, но если их упорядочить, научить копьеносцев действовать слаженно… Чтобы весь строй — как единая гребенка… Против такого строя и конница спасует… Ах вы, б боги! Куда!!!

Хоггроги заработал мечом во всю мощь, прибавляя шагу, но было поздно: с тылу к туроми зашла конница ящерного полка, грамотно, острым клином разрезала тыловую защиту вождя… окружили Топора… сейчас добьют… Добили. Спешить стало некуда. Хоггроги повернул направо и, почти уже без сопротивления со стороны варваров, добрался до постамента посреди площади. Можно смело забираться на открытое место, потому что копьем сюда не дотянуться, даже до ног, а луком на этой площади в эти мгновения не пользуются, ибо проще мечом у себя в носу поковыряться, нежели… Сломили. Погнали.

Хоггроги опытным взглядом обозревал окрестности и знал, что все происходящее на площади перед ним, в тех или иных разнообразящих узорах, но повторяется в сотнях и сотнях мелких и крупных побоищ по всему городу. Одно дело, когда воины, примерно равные по силе, опыту и оружию, сшиблись, предположим, десяток на десяток. На чьей стороне будут жизнь и воинское счастье? И так, и эдак бывает. А вот по итогам десяти схваток, когда «десять против одного», чудеса случаются редко, а если вообразить сто схваток, когда «сто против одного» — то там и вовсе богами чудес не предусмотрено. Вот и люди маркиза, одержав одну маленькую собственную победу, вливаются в помощь воюющему отряду и помогают добивать количеством, чтобы и дальше без потерь высвобождать силы и объединяться во всесокрушающую лавину смерти. То же самое, по отношению к имперским предполагали совершить туроми, но справедливые боги им отказали в пользу маркиза, ибо мечи и луки у имперских намоленнее оказались, благочестивее. Имперским был дан приказ: резать всех начисто, пленных можно будет набрать позднее, ближе к весне, в землях у туроми…

— Это еще что? Ты откуда такой… неопрятный взялся?

Грозен рев маркиза Короны, однако серые глаза смеются, и пажу Керси совсем-совсем не страшно, тем более после этакой сечи! В одной руке у Керси окровавленный меч… эх… жалко, не держится кровь на хорошей стали… а в другой — знамя! Стяг! Голова без шапки, тоже вся в крови, но явно в чужой.

— Ого! Сам взял?

Керси кивает, счастье распирает ему горло и мешает говорить, но его светлость все понимает!

— Ну, хват! Запишем на тебя сию историю.

Это знамя — всего лишь сигнальное знамя личной охранной сотни покойного Топора, но — тоже показатель удали и доблести бойца, его захватившего. Правда, подобные подвиги более пристали простым ратникам и нетерпеливым молокососам из дворян, но Керси постигнет это со временем, и лучше бы самостоятельно, пока же пусть гордится и радуется, заслужил. Да и в конце-то концов, он сам, владетельный маркиз Короны — лучше, что ли? Побежал на площадь, рубился со всяким отребьем, надеялся на решающую схватку вождей… Стыдоба и только, детство пониже спины играет…

— Молодец, Керси. Отдохнул, размялся? Ступай теперь и умойся, шлем найди и бегом ко мне, сегодня еще дел у нас по горло будет. Лери где? Жив, ранен?

— Так точно, ранен, ваша светлость, в плечо и в ногу. Жрецы над ним колдуют. Но — обойдется, говорят.

— Тем более тебе за двоих теперь шевелиться… Эй! Сюда его несите! Кто ему башку снес? Что же вы ему, вчетвером одну шею рубили, что ли? Вместе или по очереди? Пятак, твоей сотни удальцы Топора добыли? Разберись и доложи, кому из них в десятники прыгать! Потом, я сказал! Всем строиться! Бурай со своими — к западным воротам, остальные к южным. Там еще остатки трепыхаются. Да своих не перебейте!..

Капкан удался, яма удалась. Из города ни один туроми не ушел живым. Самые сметливые попытались сбежать по льду реки Малиновой, через Тулему протекавшей, но лед на ней, ниже и выше по течению, был надежно взломан, а берега перекрыты лучниками. После сокрушительной тулемской западни войска маркиза почти до самой весны гоняли большие и малые шайки варваров туроми, уничтожая их одну за другой, а когда те выскакивали к границам — там их ждали засадные полки с ополчением. Свирепые наказы повелителя, вкупе с жаждой мести и добычи, сотворили-таки почти невероятное: в бескрайние туромские земли не вернулся никто. Чуть позже, когда весна как следует прогреет дороги по перевалам, а паводки схлынут, имперские полки наладят переправы через реки и нагрянут в туромские земли с ответом, и некому будет дать им отпор. Такова жизнь: вчера вы карберов уничтожили, завтра ваша очередь придет. Хоггроги сгоряча, с пылу победы, хотел было высушить и сохранить голову Рапана Топора да отправить ее туда, в родные стойбища… или как их там… городища… но быстро справился со своим мальчишеством, велел выкинуть…