Читать книгу "Ученик монстролога. Проклятье вендиго - Рик Янси"

— Ну, я готов это выслушать, — сказал Пельт. — Как же мы его уничтожим?

— Серебром — пулей или ножом — в сердце. Только в сердце! Потом оно должно быть вырезано у него из груди и сожжено. Голову мы должны удалить и предать проточной воде. Хотя это не абсолютно обязательное требование, остальное тело должно быть расчленено на мелкие куски, каждому из нас достанется доля, и мы не должны будем никому говорить, где захороним свою долю.

Пельт с сомнением прищурился, глядя на него.

— Вы понимаете, что это непросто проглотить и переварить, доктор фон Хельрунг.

— Уилл Генри был там, — ответил фон Хельрунг. — Он видел Желтый Глаз. Правда, Уилл?

Все обернулись на меня. Я смущенно заерзал в своем кресле.

— Что вы видели? — требовательно спросил Граво.

Это был тот же вопрос, что задавал Бернс. У меня был ответ, но на самом деле это не был ответ. Я прочистил горло.

Торранс фыркнул.

— Ну, я могу на это пойти, вроде как на спор, однако нас могут привлечь к ответственности за надругательство над трупом.

— Надругательство! — воскликнул Граво. — Джентльмены, да ведь мы сегодня замышляем убийство.

— Нет, нет! — горячо настаивал фон Хельрунг. — Нет, не убийство, Дэмиен. Это акт милосердия.

— Только в том случае, если вы правы, Абрам, — сказал Доброгеану. Он был ровесником фон Хельрунга, но, как и коренастый австриец, пребывал в прекрасной для своего возраста физической форме. — Если же нет, то пусть Бог будет милосерднее к нам, чем мы будем к Джону!

— И в том случае, если у нас будет такая возможность, — вставил Торранс. — Умышленное убийство или убийство из милосердия — это интересный философский спор, но абсолютно академический и отвлеченный, пока Джон не будет найден. Простите, оно.

— Да, — согласился доктор Пельт. Он кивнул на газетные вырезки на стене. — Весь город начеку, если не сказать в панике. Вся полиция в полном составе обшаривает все закоулки и стучится в каждую дверь. Его высматривают четыре миллиона пар глаз. Куда вы предлагаете обратить наш взор?

— Простите меня, дорогой доктор Пельт, но вы забываете, кто мы, — возразил фон Хельрунг. — Мы преуспеем там, где другие потерпят неудачу, потому что мы монстрологи. Мы посвятили свою жизнь изучению и уничтожению аберрантных видов, таких как Lepto lurconis. Где мы будем искать? С чего начнем? Мы начнем с выяснения того, что оно есть, и тогда выясним, где оно может быть. Поэтому вопрос заключается не в том, где оно, а в том, что оно. И что же оно?

Он сделал паузу и потом сам ответил на свой вопрос.

— Оно — хищник. Более жестокий, чем что-либо в нашем каталоге, и гораздо более коварный. Оно уязвимо в том плане, что постоянно находится на грани голодной смерти, что заставляет его постоянно перемещаться в поисках жертвы. Поэтому голод, который движет им, является и его главной слабостью. Голод правит всеми его действиями. И как любой другой хищник, оно пойдет туда, где жертв будет больше всего и они будут наиболее уязвимыми. Оно будет нападать на тех, кем стадо будет готово пожертвовать. На слабых. Беззащитных. На тех, кого легко спишут.

Он показал на воткнутые в карту булавки.

— Оставим на время больницу и дом Чанлеров, которые являются всего лишь отклонением от общей нормы. Где достоверно найдены его жертвы?

Его коллеги сгрудились у карты.

— Файв Пойнте, — сказал Доброгеану, щурясь сквозь пенсне.

— Чертова Кухня, — прочитал Торранс. — Переулок Слепца. Бандитский Насест.

— Трущобы, — сказал доктор Пельт. — Кварталы бедноты.

Фон Хельрунг закивал.

— Боюсь, что так. Тысячи и тысячи людей, живущие по двенадцать человек в одной комнате, большинство из них недавние иммигранты, которые не знают языка и не доверяют полиции. И которых презирает и эксплуатирует так называемый благородный класс. Кого это волнует, если один или сотня из них пропадут или будут изуродованы до неузнаваемости? Их так много, и каждый день прибывают еще тысячи со всех концов цивилизованного мира.

Его румяное лицо омрачилось.

— Это прекрасное место для охоты.

— И очень большое, — сказал Доброгеану. — Даже для пяти монстрологов — шести, если считать Пеллинора, — из которых двое уже пережили свои лучшие годы, если вы простите мне эти слова, Абрам. Если это действительно его место охоты, то как мы обложим свою дичь?

— Мы не сможем. Но мы можем заручиться помощью человека, который знает эти кварталы лучше, чем кто-либо на всем этом острове. Я взял на себя смелость пригласить его присоединиться к нашей экспедиции…

Его прервал звонок у входной двери. Фон Хельрунг взглянул на свои карманные часы.

— А, легок на помине! Уилл, будь добр, проводи мистера Якоба Рийса на наше заседание.

ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

«Его единственная надежда»

Якоб Рийс оказался коротышкой на подходе к среднему возрасту и просто-таки геометрическим этюдом. Все в нем, от маленьких ступней до большой головы, было прямоугольным; нарушали композицию только круглые очки, сквозь которые он теперь уставился на меня.

— Мне нужен доктор Абрам фон Хельрунг, — пророкотал он с сильным скандинавским акцентом.

— Да, сэр, мистер Рийс. Он ждет вас. Пожалуйста, сюда, сэр.

— А, Рийс! Отлично, отлично, вот вы и пришли. Благодарю вас! — Фон Хельрунг с чувством пожал гостю руку и быстро представил датчанина остальным охотникам. Конечно, они знали Рийса, хотя и только по его репутации. В течение десяти лет Рийс неустанно требовал социальных реформ, его призывы слышали, но практически игнорировали до 1890 года, когда он издал книгу «Как живет другая половина» — убийственное обличение, в словах и фотографиях, ужасной жизни в трущобах. Книга разоблачила всем известный грязный секрет нью-йоркских трущоб посреди Золотого века и потрясла самодовольное нутро всего города. Как и те, чью искалеченную жизнь он обессмертил своей работой, Рийс был иммигрантом, журналистом по профессии и держал корпункт «Нью-Йорк Трибьюн» на улице Мюлберри, прямо напротив полицейского управления, где я только что вкусил — и до сих пор не оправился — специфического гостеприимства старшего инспектора Бернса.

Внимание Рийса тут же привлекли вырезки на стене.

— Блэквуд! — пробормотал он, читая подпись. — Элджернон Генри Блэквуд. А теперь мои редакторы говорят, чтобы я об этом писал. Знаете, что я им скажу? «Просите Блэквуда! Блэквуд все знает!» Вот что я им скажу.

Фон Хельрунг спокойно улыбнулся, дружески положил руку на плечо гостя и обернулся к остальным:

— Я полностью посвятил мистера Рийса в нашу маленькую проблему. Он знает все, что знаете вы, и ему можно полностью доверять.

Рийс хрюкнул.

— Ну, я не очень-то верю в эту вашу монстрологию. Похоже на то, что взрослые мужчины нашли себе предлог, чтобы вести себя, как мальчишки, которые охотятся в лесу за лягушками. Но это последнее дело меня очень взволновало. — Он кивнул на карту. — Предположение фон Хельрунга имеет смысл независимо от того, что за всем этим стоит — человек или чудовище. Я сделаю все, что смогу, но не совсем понимаю, что это будет. Что мне надо сделать?