Читать книгу "Отвага и честь - Грэм Макнилл"

— Высшее Благо — теоретически, прекрасная идея, — сказал Куделькар, впервые услышав о нем от Аун'рая, — но наверняка неосуществимая на практике.

— Вовсе нет, — покачал головой Аун'рай.

— Несомненно, эгоистические желания и личные потребности не дадут ее реализовать.

— Так однажды и случилось, и наша раса едва не погибла.

— Не понимаю.

— Догадываюсь. Позволь мне рассказать о своей расе и о том, как мы пришли к Высшему Благу.

Аун'рай положил свои жезлы рядом с собой и взмахнул руками, а потом заговорил тихим мелодичным голосом, наполненным тоской:

— Когда моя раса делала первые шаги, мы были подобны человечеству: варвары, мелочные и склонные к алчности и гедонизму. Наше общество состояло из нескольких племен, которые вы назвали бы кастами: у каждой свои обычаи, законы и верования.

— Я слышал об этом, — сказал Куделькар. — Четыре касты, как элементы — огонь, вода и все такое.

Аун'рай улыбнулся, хотя было в его выражении что-то, чего Куделькар не мог понять, — не то раздражение, не то печаль.

— Это ярлыки, которые навешивает на нас человечество, — произнес наконец Аун'рай. — Подлинный смысл нашей кастовой системы весьма сложен, и тонкости теряются в столь прозаических терминах.

— Простите, мне рассказывали именно так.

— Неудивительно. У людей тяга к определениям для себя и для мира вокруг вас. Вы боретесь с понятиями, которые трудно поддаются классификации. Я немного знаком с историей вашей расы, и чем больше узнаю о вас, тем больше благодарен за Высшее Благо.

— Почему?

— Потому что без него моя раса была бы такой же, как ваша.

— В чем?

Аун'рай поднял руку.

— Слушайте внимательно, и узнаете, почему между нами так много общего, Куделькар.

— Простите, вы говорили о кастах.

Аун'рай кивнул и продолжил:

— Горные тау парили в воздухе, равнинные стали искусными охотниками и воинами. Другие построили большие города и воздвигли монументы своему мастерству, лишенные же таких умений вели торговлю между разными группами. Одно время мы процветали, но время шло, наша раса становилась многочисленнее, и разные племена начали воевать друг с другом. Мы называем эту эпоху Мон'тау, или, на вашем языке, Ужас.

Аун'рай вздрогнул при этом воспоминании, хотя Куделькар знал, что сам он при тех событиях присутствовать не мог.

— Жители равнин заключили союз с горными тау и принялись совершать набеги на поселения строителей. Схватки переросли в битвы, и вскоре раса тау распалась на части. Строителям давно было известно огнестрельное оружие, и торговцы продавали его фактически всем племенам. Кровь лилась рекой, и я плачу, когда думаю о том времени.

— Вы правы, знакомая картина.

— Мы находились на грани уничтожения. Наш вид был готов сам себя погубить, но мы спаслись на горном плато Фио'таун. Армия каст Огня и Воздуха разорила большие территории и теперь осаждала крупнейший город касты Земли, последний оплот свободы тау. Пять сезонов город выдерживал осаду, пока, наконец, не оказался на грани поражения. Той ночью пришел первый из Божественных.

— Кто?

— У меня нет слов на этом языке, чтобы передать точный смысл понятия, но, скажем так, это дальновидные личности, самые удивительные представители моего народа. Всю ночь они говорили о том, чего можно достичь, если умения и труды всех каст объединить и направить на улучшение расы. К рассвету с их помощью армии заключили долгосрочное перемирие.

— Должно быть, это были искусные ораторы, если смогли остановить войну так быстро. Как им удалось?

— Они говорили так, что слова их пробивались сквозь десятилетия кровопролития и ненависти. Они показали моему народу неизбежный результат долгой войны: обреченность и медленное скорбное вымирание. Никто из слышавших их той ночью не усомнился в правдивости их слов, и когда появились новые Божественные, философия Высшего Блага пришла в каждый уголок нашего мира.

— И все? Просто это выглядит… ну, слишком легко, что ли.

— У нас был выбор, — сказал Аун'рай, — жить или умереть. В этом отношении, полагаю, решение было нетрудным. Вашей расе это еще предстоит, но той ночью мой народ со всей ясностью увидел правду в словах Божественных. Почти что за одну ночь наше общество отказалось от эгоистического индивидуализма и признало, что вклад каждого важен для всеобщего процветания. Каждый ценен и достоин уважения, поскольку вместе они могут создать нечто, непосильное для одного. Разве это не похоже на то, что случилось, когда появился ваш Император и стал править человечеством? Разве он не пытался увести вас от разрушения к просвещению? То, что ему не удалось, ни в коей мере не умаляет благородства его намерения. То, что он пытался осуществить, и то, что осуществили тау, — это одно и то же. Разве это не достойно внимания, друг мой?

— Если так, то, пожалуй, да, — согласился Куделькар. — И что, оно действительно работает?

— Работает, и вы можете стать его частью.

— Правда?

— Конечно. Высшее Благо открыто всем, кто к нему стремится.

Эта мысль не выходила у Куделькара из головы, когда он положил планшет и пригубил отвар. Он холодел при одной лишь мысли об отречении от Империума, ладони начинало покалывать. Людей отправляли на вечные муки в темницы Арбитрес и не за такое, и Куделькара это пугало, несмотря на то, что ему более чем нравилась идея общества, где его не закабаляли бы мелочные бюрократы и суровые законы, общества, где его ценили бы за то, что он делает, а не мешали сделать мир для его народа лучше.

Хорошее настроение мгновенно улетучилось, когда дверь в его жилище открылась, и вошел Лортуэн Перджед. Адепт был серьезен, и Куделькар скрестил ноги и сложил руки на коленях, ожидая, что тот заговорит.

— Добрый вечер, Лортуэн.

— Я буду краток.

— Какая неожиданная перемена.

Лортуэн нахмурился, но продолжил:

— У меня новости о ходе войны, и нам надо поговорить о том, как бороться с тау. Люди готовы, и у нас есть план.

Куделькар вздохнул.

— Ну вот, опять. Я уже говорил — ты зря теряешь время. Мы ничего не можем сделать, побег невозможен.

— А я говорил тебе, что это не побег. Куделькар, тебе придется меня выслушать!

— Нет. Теперь у меня открылись глаза, и, думаю, я ошибался в тау. Вообще-то, мы все ошибались.

— О чем это ты?

— Я имею в виду все эти твои красивые слова об Империуме. Теперь мне ясно, что это прогнившее учреждение, которое забыло, зачем его создали и какие идеи оно когда-то отстаивало.

— Ты сошел с ума, — сказал Лортуэн. — Это Аун'рай! Каждый день он забивает тебе голову ложью, и ты ему веришь.