Читать книгу "Хармонт. Наши дни - Майк Гелприн"

– Я так и думал, – сказал визитёр.

– Присаживайся, Джекпот, – кивнул Карл на кресло. – Что ты так и думал?

– Ты ведь сталкер, Карлик, – проигнорировал приглашение «заклятый зять». – Пускай бывший, но сталкер. Это «рачий глаз» – пропуск в Зону, с ним ты можешь жить там сколько пожелаешь, и тебя никто не достанет. Забирай его и уходи.

Карл удивлённо заломил бровь, и Джекпот начал рассказывать. Про то, что в Зоне готовится нечто небывалое и, судя по всему, вот-вот грянет. Про «рачий глаз» и «Бродягу Дика», про «Золотой шар» и Марию Шухарт, про гипотезу Ежи Пильмана и про своих и чужих.

– Ты «свой», Карлик, – закончил визитёр. – Не знаю кому, не знаю отчего, но «свой». Так же, как твоя дочь, я и мой брат. Тысячи других людей были протестированы «рачьим глазом» и оказались «чужими». Тоже не знаю почему. Не теряй времени, уходи. Сажа будет навещать тебя в Зоне, у меня есть ещё один «пропуск». А там, глядишь, ты найдёшь и ещё. Возможно, один из них вскорости пригодится Гуталину.

Карл, тоскливо глядя в потолок, думал. Минуту, другую, потом сказал:

– Я не пойду. Не потому, что не верю тебе. Наоборот, я думаю, то, о чём ты говорил, – чистая правда, да и Сажа рассказывала об этом немало. Тем не менее я не пойду. Просить убежища у этих инопланетных гадов не по мне, извини. Ступай. Надеюсь, вражде между нами конец?

Карл протянул руку. Джекпот секунду помедлил, затем молча пожал её и, развернувшись, решительно зашагал прочь.

– Пойдём, – донёсся до Карла его голос из приёмной. – Твоему отцу лучше сейчас побыть одному.

Карл закурил, затем медленно спустился по лестнице на первый этаж. Вышел в сад. Дождь прекратился, солнце заигрывало несмелыми лучами с каплями воды на траве. Карл сбросил туфли, босиком двинулся к бассейну, обогнул его и положил руку на установленный на мраморном постаменте, отливающий медно-красным «Золотой шар».

– Если бы тебя нашёл я, – сказал он вслух, – всё было бы по-другому.

За спиной послышался скрежет, какой издаёт резко затормозивший на щебёнке автомобиль. Карл даже не обернулся, он стоял, положив руку на «шар» и не обращая внимания на звук приближающихся шагов.

– Господин Цмыг?

Карл запрокинул лицо, улыбнулся солнцу.

– Да, это я, – сказал он, по-прежнему стоя к спросившему спиной.

– Капитан полиции Рексополиса Майк Найт. Вы арестованы.

На этот раз Карл обернулся, смерил оценивающим взглядом пожилого полицейского, седого, морщинистого и крепкого. Двое в штатском стояли у того за спиной. Карл протянул руки и, когда на запястьях защёлкнулись наручники, сказал:

– Давайте проедем через кладбище. Я хочу проститься с сыном.

Капитан, секунду поколебавшись, кивнул.

В тот момент, когда они достигли кладбищенской ограды, на них обрушился грохот, страшный, чудовищный. Сидящий за рулём полицейский дал по тормозам, все впятером они выскочили из машины и застыли, в ужасе глядя на запад, туда, откуда пришёл грохот и где, накренившись, медленно заваливалась набок телевизионная башня.

– Боже, что это… – прошептал капитан Найт.

Карл хмыкнул.

– Зона, – сказал он насмешливо. – Зона пришла в гости. Но, кажется, немного до нас не дотянула.

Доктор Ежи Пильман, 39 лет,

ведущий научный сотрудник хармонтского филиала

Международного Института Внеземных Культур

К вечеру введённым в Рексополис войскам удалось подавить панику, установить кордоны на дорогах и приступить к эвакуации гражданского населения. Спешно развёрнутые в предместьях полевые лазареты приняли пострадавших. В Рексополисе их оказалось не много – Зона пощадила город, прочертив свою новую границу по западной его окраине и, таким образом, пожрав лишь малозаселённые, застроенные преимущественно одноэтажными дачными домиками кварталы.

Общая картина произошедшего сложилась только к полуночи. Когда доктор Бергер изложил детали так и не покинувшим институтские корпуса сотрудникам, Ежи охватил страх. Это был первобытный, глубинный, абсолютный чёрный страх перед неведомым, он читался на лицах коллег и на лице самого директора филиала, он заполонил Ежи, сжал, придавил его к стулу, мешая дышать. Он, казалось, клубился в воздухе и был едва ли не осязаем.

Справиться со страхом не было никаких сил, но Ежи справился, глубоко втянул в себя воздух, выдохнул, затем ещё раз и ещё и, только когда дыхание унялось, осознал, наконец, масштабы случившегося.

Размеры Зоны увеличились втрое, средний радиус вырос с двадцати до шестидесяти миль, в отдельных местах и до семидесяти. На севере Зона полностью поглотила горный хребет, обрушилась на лежащую за ним долину и перечеркнула её пополам. На западе повалила леса, пожрала песчаные карьеры и магнетитовые шахты и оборвалась в двух милях от океанского берега. На востоке уничтожила сельскохозяйственные фермы, истребила поля, отхватила половину Чёрного озера и замерла на подступах к Рексополису.

На юге погиб Хармонт. От новой границы Зоны до Хармонта было около сорока миль в ближайшей точке. Спасшихся оттуда не ждали.

На неверных ногах Ежи добрался до лифта. Некоторое время ошалело глядел на кнопочную панель, не соображая, зачем оказался в кабине. Вспомнил, нажал на жёлтую кнопку с надписью «подземный этаж» по правую сторону от неё. Вход в хранилище сторожили два охранника в сержантских погонах, бледные и перепуганные.

– Что там, доктор? – подступил к Ежи один из них. – Говорят, что…

Ежи, не ответив, сунул сержанту под нос внутренний пропуск.

– Мне надо в хранилище, срочно!

– Доктор, для входа в хранилище необходим спецпропуск, – выкрутился из-за спины первого сержанта второй.

– Мне нужно в хранилище! – заорал на охранников Ежи. – Понятно вам, сучьи вы дети?! Прямо сейчас, иначе весь этот грёбаный институт может разлететься к чертям. Быстро, ну!

– П-под вашу ответственность, д-доктор, – промямлил первый сержант. – В-в связи с н-неординарной ситуацией мы…

– Открывайте! Живо!

Охранник трясущимися от страха руками отпер решётчатую дверь. Ежи помчался по коридору, один из сержантов, неразборчиво бормоча на ходу, потрусил за ним.

– Где хранилище предметов невыясненного назначения?

Сержант обогнал Ежи и отпер новую дверь. Ежи ворвался вовнутрь и, стиснув от злости зубы, пошёл вдоль стеллажей. Через четверть часа он покинул хранилище тем же путём. «Рачий глаз», тот самый, именной «глаз Голикова – Пильмана», за который отдал жизнь Антон, намертво прилип, прикипел к ладони.

– Распишитесь, доктор. Вот здесь.

Ежи размашисто поставил подпись и побежал к лифту.

Сажа Квятковски, 35 лет, домохозяйка

К четырём утра они вышли к тому, что ещё сутки назад было соединяющим Хармонт и Рексополис двухполосным шоссе. Сейчас от шоссе остался только вздыбившийся, искромсанный рваными трещинами асфальт, спёкшийся, скукожившийся и заваленный вывороченными с корнями деревьями.