Читать книгу "Президент - Александр Ольбик"

Гулбе что-то рассказывал Бардину о Фабрициусе, он дважды упомянул его имя и вскоре Шторм понял, о чем идет речь. Он эту историю тоже знал. Где-то в Сочи стоит памятник первому в СССР полному кавалеру ордена Красного Знамени латышу Яну Фабрициусу. В 1929 году этот герой гражданской войны прилетел на отдых в Сочи, но при приводнении самолет потерпел аварию. Ирония судьбы или ее трагическая гримаса? Спасая людей, командарм не успел спасти себя…

— Почему, Айвар, в революцию так много латышей было за советскую власть? — спросил Бардин. — Возможно, если бы не ваши стрелки, вся история могла бы пойти по другому… Латыши были о-го-го… Волкодавы! Только так давили эсеровские мятежи, и вообще… считались железными рыцарями революции…

Гулбе, подняв на плечо большой камень, который он собрался использовать вместо штанги, задумался. Тень от его статной фигуры застыла на гальке — эдакий изломанный контур, который весь был во власти солнечных лучей.

— Не знаю точного ответа… Но, возможно, идея о равенстве пришлась латышам по душе. Мы были очень бедной нацией, а потому романтической. Верили в доброго дядю и светлую идею.

Шторму стало интересно и он спросил:

— А сейчас? Говорят, в Латвии жуткая русофобия… Чуть ли не в открытую проповедуется национализм… Даже есть улица имени Джохара Дудаева…

— К сожалению, такая улица действительно есть… И мне, хотя я в Риге не живу, стыдно за это… А в общем не все так страшно, перемелется, мука будет…

Гулбе сбросил с плеча камень на землю и побежал к морю.

— Виктор, перестань доставать парня, — сказал Бардин и тоже пошел в воду.

— Да я так… Все же интересно узнать мнение из первых рук…

Когда они все вышли из воды, собрались кружком и исполнили ритуальный танец. Встав в кольцо и положив на плечи друг другу руки, они по часовой стрелке мелкими, приплясывающими шажками стали делать круговое движение, при этом, как молитву, произносить слова своей песни:

А мы уходим, оставляя за спиной

Свои заботы, радости и близких,

Чтобы спасти людей, закроем их собой

От пули озверевших террористов.

Из года в год несем мы этот крест.

От напряженья мышцы рвем и жилы,

И каждый раз, надев бронежилет,

Стараемся, чтоб люди были живы.

Они расцепились и, встав лицом к морю, закончили песню, которую когда-то впервые пропели бойцы знаменитой «Альфы» :

Не раз сигнал тревоги нас срывал,

Мы жизнью ради жизни рисковали,

Но на судьбу нам сетовать нельзя:

Ведь мы работу добровольно выбирали…

Воропаев, хоть и ощущал на плечах тепло рук морпеха Бардина и Изербекова, чувствовал себя скверно: во-первых, он почти забыл слова песни и, во-вторых, не считал себя вправе быть с этими людьми во всем равным. Это еще ему предстояло доказать… И еще: он стеснялся своих беспалых ног, хотя при «танце» старался не оступиться, не захромать на сухом галечнике…

…Путин вместе со Штормом и Щербаковым сидели на затененной террасе, за круглым плетеным столом и в таких же плетеных креслах, и обсуждали последние детали предстоящей операции. Топографическая карта Чечни была тут же, на столе, ее уголки порой трепетали от внезапно налетающего тепляка.

У Шторма от напряжения взбухли на шее артерии.

— Корнуков говорит, что это неподлетное место, — Шторм ткнул пальцем в квадрат Е-9. — Лично я не понимаю, что значит «неподлетное»…

— Это мы уже на расширенном заседании обсуждали, — сказал Путин. — Есть в горах такие места, куда действительно ни ракеты, ни самолеты подлета не имеют. Значит, произвести ракетно-бомбовый удар не представляется возможным… Таков рельеф местности.

— Хорошо, согласен, но из этого следует, что и нам надо выбирать одно из двух: или мы делаем все, чтобы найти там этих Барсычей с Тайпанычами и привести их в наручниках на равнину или… — Шторм затянулся сигаретой. — Или оставляем их в покое и вместо этого устанавливаем несколько маяков спутниковой навигации и уходим.

Щербаков молча курил. Он думал о своем: ему не простят, если он не убережет президента. И все будут вслух называть идиотом за то, что он вместе с ним пустился в такую неслыханную авантюру.

— Интересно, — нейтрально произнес Щербаков. — Мне кажется, об этом нам надо было думать раньше.

Путин перевернул карту заштрихованным квадратом к себе.

— Да все это уже сто раз обговорено… У нас триединая задача: во-первых, выявить подходы к базе, во-вторых, при возможности установить место дислокации и наличные силы Барса с Тайпаном. И, конечно же, при возможности взять их за жабры… И если повезет, захомутать и Эмира.

— Лучше уничтожить гадов, — бросил реплику Щербаков.

— Разумеется, это лучший из вариантов… И в третьих, если этого не получится или мы их там не найдем, оставляем навигационные маяки… На них и будут ориентироваться крылатые ракеты… Но меня что еще беспокоит… эти американцы из «Дельты»… Ведь мы можем помешать друг другу…

Шторм не сразу ответил. Он на мгновение закрыл глаза, словно силился что-то вспомнить.

— Ничего страшного, — сказал он, — будет новая встреча на Эльбе. Но нам к этому надо быть готовыми, нестыковка, действительно, может иметь место…

Шторм взглянул на часы.

— Пора возвращать ребят с пляжа, а то перегреются и будут вялые. Я думаю, Владимир Владимирович, вам не мешало бы немного поспать, а то кто знает, когда такая возможность еще представится.

Путин тоже поглядел на часы.

— Не до сна, я еще должен появиться перед журналистами. Во сколько сбор?

— В двадцать часов… В бомбоубежище.

Бочаров ручей не был исключением: как и другие резиденции президента, он тоже имел свое бомбоубежище, с глубокими ответвлениями и потайными выходами к море. Здесь было все для жизнеобеспечения: и своя электроподстанция, и изрядный запас кислорода, и два огромных морозильника, набитых провизией. В отдельном боксике находились гидрокостюмы с аквалангами, с помощью которых можно было через специальные шлюзы попасть в море, на глубине двадцати метров.

А в это время, наверху, на опрятном, зеленом газоне располагались журналисты. Их, с разрешения Путина, пустили на территорию резиденции и было даже обещано, что он сам появится перед ними. Всем не терпелось узнать подробности покушения от самого президента. Особенно активничал Октавиан Рубцов из НТВ, который получил от главного редактора программы абсолютно конкретное задание: снять президента крупным планом, но с таким расчетом, чтобы его слова о покушении оставляли сомнения в его искренности. Путин с самого начала своего президентства был для НТВ антигероем и именно НТВ по всякому поводу напоминало зрителям его коронку насчет сортира, где будут мочить террористов… И по мере того как операция в Чечне затягивалась, это напоминание о туалете, конечно же, не играло на повышение авторитета президента.