Читать книгу "Человек, который хотел понять все - Евгений Семенович Бенилов"

и все будет в порядке.

– А Таня? Тани здесь нет?

Галлюцинации начались у Франца вчера ночью, вскоре после того, как Таня легла к нему в постель. Сначала это было слабое дрожание отдельных предметов и легкие изменения цветов, потом появился неприятный сладковатый запах. Лекарства... ему не дали вечером лекарств! У Тани оказались с собой ее витамины, однако принимать первые попавшиеся таблетки вместо нужных Францу показалось глупым. «Когда я прижимаюсь к тебе, малышка, мне легче, – сказал он. – Даже рана в груди не болит», – и Таня прильнула к нему всем телом.

А потом они уснули.

А потом она, очевидно, ушла.

Франц почувствовал резкую боль под ложечкой: уш-ла.

– Почему здесь должна быть Таня? – несмотря на постоянные изменения тембра голоса, было слышно, что Фриц удивлен. – Она же не собиралась вас провожать.

– Неважно, – Франц неуверенно сел и спустил ноги на плавно менявший температуру пол. – Вы принесли одежду?

– На стуле, прямо перед вами. Оденетесь сами?

– Сам.

– Когда закончите, позовите, я жду в коридоре возле двери.

– Хорошо, – Франц протянул руку и нащупал сложенную на стуле одежду. – Я сейчас.

Цвета, запахи, расстояния и температуры непрерывно менялись; временные промежутки теряли протяженность сразу же по их прошествии. Франц не мог сказать, сколько минут он надевал рубашку, как долго возился с ремнем брюк, сколько времени ушло на поиски ботинок. Завязав шнурки, он в последний раз окинул взглядом комнату и на косоугольном параллелепипеде тумбочки заметил белое пятно. Что это? Путешествие вокруг кровати заняло икс минут; на ощупь пятно оказалось сложенным вчетверо листком бумаги... наверное, Таня оставила записку перед тем, как уйти. Он поднес листок к глазам, изо всех сил стараясь сфокусировать взгляд на извивавшейся цепочке слов... нет, бесполезно. Франц сунул записку в нагрудный карман рубашки и, спотыкаясь, направился к двери. «Фриц!» – крикнул он в заполненную хаосом пустоту.

Поддерживаемый Следователем под локоть, Франц спустился по лестнице, пересек вестибюль и сел в машину. Когда они, наконец, тронулись, ему стало чуть лучше: холодный ветер из открытого окна бил в лицо, и картинка на время зафиксировалась. Франц немного воспрянул духом, однако, приглядевшись, обнаружил, что окружавший дорогу лес состоит не из деревьев, а из огромных, покосившихся в разные стороны, каменных крестов. И тут же его ощущения заплясали опять: кресты трансформировались в столбы, столбы – в извилистые веревки, червями уползавшие в бездонное небо. Ветер нес запахи гнили и разложения, над головой нескончаемой цепочкой плыли черные пузатые дирижабли.

– Как себя чувствуете? Лучше не стало?

– Нет.

Они въехали в Город, и пляска ощущений у Франца опять прекратилась. Но, господи, на что этот Город был похож!

Лужи жидкой грязи покрывали узкие немощеные улицы, колеи в проезжей части были настолько глубоки, что машина иногда царапала брюхом землю; тротуаров не имелось. Дважды Франц замечал на обочине раздувшиеся трупы каких-то животных, похожих на огромных бесхвостых кошек – грязная бурая шерсть их торчала слипшимися клочьями. Дома выглядели ужасно: иногда – одноэтажные полуразвалившиеся халупы, иногда – занимавшие целый квартал многоквартирные чудовища из уродливого коричневого кирпича. Мертвые окна царапали глаза зазубринами разбитых стекол, ни одного человека во дворах видно не было. Кое-где, как бы заменяя скверы и парки, вдоль улиц тянулись пустыри, заваленные горами гниющего мусора и зловонных отбросов. «Если все это галлюцинации, – подумал Франц, – то почему они не меняются?» Он в ужасе посмотрел на Фрица: черты лица Следователя плавно сложились в птичий клюв; потом, побыв мгновение нормальным человеческим лицом, перетекли во что-то невообразимо-многоцветное. «Слава богу, я все еще галлюцинирую...» Франц усмехнулся кажущейся нелогичности этой фразы.

Машина остановилась. «Здесь», – сказал Фриц.

Уже не нуждаясь в посторонней помощи, Франц прошел за Следователем сквозь покосившуюся калитку и, оскальзываясь в глиняной грязи, пересек двор. Дул пронизывающий сырой ветер. Они взошли на крыльцо (приоткрытая дверь повисла на одной петле), прошагали сквозь анфиладу пустых комнат со скрипучими деревянными полами и запахом гнили, стали спускаться по уходившей штопором вниз металлической лестнице. Фриц не произносил ни слова и, кажется, торопился; происходившее напоминало старый кинофильм: движение чуть ускоренно и нет звука. Франц поспевал за Следователем с большим трудом – ныла рана в груди и одолевала слабость. Галлюцинации, однако, идти не мешали: все вокруг, кроме лица и фигуры Фрица, стояло на месте. Они спустились по лестнице и оказались в узком коридоре с земляными стенами и дощатым потолком, подпертым прогнившими деревянными столбами. Следователь торопливо шагал вперед. «Подождите, – окликнул его Франц, – мне трудно идти». – «Хорошо, – бросил через плечо Фриц, сбавляя шаг. – Кстати, можете задать какой-нибудь вопрос, нам идти еще с полминуты». Вопрос? Франц усмехнулся – может, спросить Следователя, почему его лицо похоже на морду мертвой обезьяны?... «Могу ли я сейчас передумать и остаться здесь?» – «Да». – «А потом опять передумать – и отправиться на Четвертый Ярус?» – «Нет». – «Почему?» – «Долго объяснять, – отвечал Фриц, – а мы уже почти пришли. Есть ли у вас короткие вопросы?» – «Нет». С потолка туннеля капала вода, на земляных стенах блестели какие-то потеки. «Ну, тогда я вам кое-что скажу, – со странной усмешкой произнес Следователь. – Помните, мы с вами обсуждали разные теории? Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. И если эта теория верна, мой друг, вам придется очень плохо в конце концов». – «Почему?» – удивился Франц.

Коридор кончился, и они оказались в маленьком помещении с легко узнаваемым входом в Лифт в дальней стене. «Потому, что вы слишком любопытны». Фриц хлопнул в ладоши, и двери кабины медленно разошлись. «Ну и что?» – спросил Франц, заходя внутрь. «Попомните мои слова – желание понять все заведет вас в тупик!» – сказал ему в спину Следователь. Франц обернулся и – в этот самый миг – лицо Фрица перестало менять свои черты и застыло.

Франц содрогнулся от ужаса и отвращения: синеватые язвы покрывали одутловатые щеки Следователя, на правом глазу темнело бельмо, ярко-красные мокрые губы перекосила отталкивающая усмешка. Разница между прежним Фрицем и нынешним была такая же, как между Дорианом Грэем и его портретом.

Что ж тогда является галлюцинацией – то, что Франц видит сейчас, или то, что он видел раньше?

И будто отвечая на его (незаданный) вопрос, Следователь разлепил губы и медленно, с придыханием произнес:

– Однако сегодня, Франц,